Литературное издательство
Главная » Произведения » Алина Нечай » Алина Нечай | [ Добавить произведение ] |
Глава 6 День Влюбленных Подходило
14 февраля. День влюбленных. И я его очень ждала, чтоб выйти, наконец, вечером,
и праздновать, праздновать, праздновать до ночи. И я
отпраздновала. Все
наши друзья собрались возле магазина, который находился в 20 метрах от моего
дома. Не было только Валика. Он опаздывал на 10 минут. Это было в его привычке.
Потом он опаздывал на полчаса, потом еще и еще. Никто не суетился, как будто
все понимали, почему ждут. А я не понимала. Среди
наших друзей были не только наркоманы, но, как на дурочку, на меня посмотрел
наркоман. Мол, чего тут не понять? Я
вопросительно на него посмотрела, а он мне ответил: – Ну
что я могу тебе сказать? Валик
задерживался потому, что варил. А это дело такое. Он сильно не успевал ко мне
на встречу, да еще и в такой день, но ничего не мог поделать. Главное будет –
перед тем, как посмотреть в мои глаза, закапать каплями свои, чтобы расширились
зрачки. А то, если зрачки в темноте из-за ширки будут в точку, я конечно же
пойму, что он таки не спрыгнул, а
продолжает колоться. Я
потянула Олега за руку, и мы зашли в магазин. Сели за столик и стали выяснять
отношения. Олег не отрицал, но и не подтверждал, что Валик колется, и за это я
решила его наказать. Я рассказала ему о том, что у нас у всех СПИД. Если
он и испугался, то не подал вида. Так
получилось, что на вечер моим парнем стал Олег, а не Валик, потому, что когда
Валик пришел, его зрачки еще не успели расшириться. Он торопился. И я врезала
ему еще пощёчину. Дальше я кричала, а он все отрицал. Он орал мне в ответ, что
я ненормальная, с чего я все это выдумала? Идиотка и дура. За что я так с ним? "Папу
по лицу”… Далеко
идти не было настроения. Мне его испортил Валик, я – всем остальным. Поэтому мы
купили водки и отправились в пустой подъезд. Валик
играл свою роль дальше. Он подошел к Даше и спросил у нее: – Даша,
посмотри, какие у меня зрачки?! – Большие,
- согласилась она. – Ну,
так чего она… Теперь
зрачки и вправду были большие. А так, как Валик был неповторимо правдоподобен,
я на секунду засомневалась. Но что-то меня, все равно несло дальше, и я не
могла остановиться. Я
глотнула спиртного, взяла Олега за руку и увела из этого подъезда. Я больше не
могла находиться рядом с тем, кто так грубо меня обзывал. День
влюбленных… Мы
шли, шли, просто шли, и я попросила: – Пожалуйста,
расскажи мне правду. И он
мне рассказал: – Он
не переставал "двигаться”. Это ж Валик! Да, он тебя все время обманывал. Я не
понимаю, как ты могла ему верить? – У
меня есть деньги, ты не знаешь где сейчас можно купить ширки? – Зачем
тебе это? – Не
только мне, и тебе. Хочу. Далеко
идти не пришлось. В моем доме, в соседнем с моим подъездом подъезде можно было
купить наркотик. И Олег купил. Я его подождала на пол пролета ниже, а
вмазываться мы отправились к нему домой, в следующий подъезд. Между
прочим, я с этим Олегом встречалась недолго до того, как познакомилась ближе с
Валиком. Я поплакалась
ему в жилетку, а потом приняла решение. Пойти к Валику домой и рассказать его
маме о том, что ее сын – урод. Кстати, пусть она его закроет дома и подлечит.
Ему не повредит. Я
сказала о своем желании Олегу, и тот стал тянуть меня в другую сторону и
отговаривать. Когда это не получилось, он сказал: – Какой
я дурак, что тебе это рассказал! Я с тобой не пойду, – и он ушел в другую
сторону перед самой дверью в подъезд Валика. Я же приехала на лифте на нужный
этаж, позвонила в дверь, и, когда мама Валика мне открыла, я на одном дыхании
все высказала. Вроде я пеклась о Валиковом здоровье. И обвинила его мать в том,
что она такое допустила. Все.
Я дело сделала, а она мне ответила, что вроде я и сама не знаю Валика. В общем,
я еще больше поразилась, а она – как ни в чем не бывало. Этот
обман стал первым в моей жизни. Никто и никогда еще не поступал со мной, как
Валик. Я, наверно, в этот день влюбленных сошла с ума, и перестала быть наивной
дурочкой. Навсегда. На сегодня, но не на завтра, когда я не смогла пойти в
институт, а позвонила Валику и спросила, как он мог? Он попросил меня зайти к
Олегу домой, и мы там все вместе эту ситуацию обсудим. Я
была словно на автопилоте. Я чувствовала себя даже хуже, чем тогда, когда
узнала, что у меня СПИД. Вот,
что Валик первым делом мне сказал: – Кристина,
Олег тебе вчера сказал неправду. У
меня, у дуры, отлегло от сердца. – Зачем? Мы
сидели на кухне, я сидела на табуретке, как бедный родственник. Я знаю, почему
я ему поверила. Потому, что Олег вчера испугался и не захотел идти к маме
Валика. Значит, Олег врал, зачем-то. – Олег,
это так? Он
непонятно пожал плечами. Но ничего не сказал. Как будто Валик здесь был сам по
себе, а Олег сам по себе. – Кому
из вас мне верить? Олег
ответил: – Кого
ты любишь, тому и верь. То
есть, я должна была поверить Валику. О, радость! Конец света меня еще не
затронул. И даже можно дальше жить. Однажды
я у Валика спросила: – Зачем
Олег так поступил? И
Валик мне сказал: – Потому
что он любит тебя. А
что еще ему было говорить? Так
и пошло по кругу. Мы кололись, потом бросали, потом я узнавала, что Валик так и
обманывает меня, я рыдала, и мы начинали колоться вместе. Конец
света давно наступил, но я продолжала существовать. Сначала
родители знали о наших встречах, но время шло, и я стала от родителей
скрываться, потому что они встречаться нам запретили. Когда
дома начался ад, я взяла кое-какие вещи и ушла из дома. Хорошо, что было лето и
ночевать можно было под небом. В первый день мы с Валиком обкололись,
потом первый день плавно перешел во второй, и мы обкололись так, что у
меня поехала крыша. Уже ночью мы с ним продвигались к речке, когда я очнулась от
собственного крика и поняла, что только что видела вокруг себя змей, а потом
словно упала – потому, что шла по мосту, а упала в реку. Оказалось, что все это
лишь галлюцинации. Я словно сошла с ума. Валик сначала отнесся к моему
состоянию терпеливо, и даже пытался успокоить, что все нормально. Но я
продолжала теряться, а потом кричать, вдруг просыпаясь. Я так испугалась… а кто
бы не испугался, поняв, что это уже все, предел, за которым… никто не знает –
что там. Потом Валик начал на меня кричать, что бы я не сходила с ума. Наконец
мы пришли на речку, он пошел в лес за ветками, что бы разжечь костер. Я опять
провалилась в пропасть. Я знала, что схожу с ума, и ничего не могла с этим
поделать. Я начала громко звать Валика, но он уже понял, что с меня никакого
толку, и просто не реагировал. Я сама была виновата в том, что мы потом
поругались. Но я просто не могла взять себя в руки, и в этом я была сама
виновата. Я вторые сутки не спала, а только кололась снова и снова. Когда
наступило утро, и начали приходить люди на пляж, мы собрались и пошли домой. В
нашем дворе я поняла, что меня ищут, и стала прятаться. Валику я надоела, и он
послал меня на три буквы. Я сидела в подъезде, резала себе лезвием руки и
ревела, как вдруг увидела свою сестру. Она подошла, взяла меня за окровавленные
руки и потянула домой. Я против нее была слаба и не могла сопротивляться. Дома
никто на меня не кричал и не ругал меня. Я была в таком возбужденном состоянии,
что и спать не могла. Мама дала мне две таблетки амитриптилина… Потом
Валик признал себя настоящим наркоманом
и перестал меня щадить. То есть перестал обманывать и скрываться. Я же
перестала его казнить, и мы постепенно стали независимыми друг от друга людьми. В
конце февраля в газете "Комсомольская правда” напечатали первую статью об арменикуме
– армянском лекарстве от СПИДа. Глава 7 Жить дальше и лечиться – лечиться и жить дальше У
мамы появилась надежда, у папы какая-то далекая цель отправить меня лечиться в
Ереван, и с тем – очередная проблема как это сделать? У меня в душе что-то
шевельнулось, но веры в этот арменикум я в себе не обнаруживала. У
мамы было только одно желание – вылечить меня от СПИДа. У папы было пока другое
желание – вылечить меня от наркотиков. Он говорил, что я живу в замкнутом
круге: от СПИДа не вылечиться, пока не завяжешь с наркотиками, а с наркотиками
не завязать, пока у тебя СПИД. Папа
не имел понятия как, но знал, что надо лечить меня от наркотиков. Поэтому он
позвонил в какую-то дорогую клинику в Киеве и поговорил с врачом. Тот предложил
ему лечение, которое мы уже проходили. Папа сказал ему, что может и без
больницы так вылечить меня. Причем дешевле и быстрее. На трамадоле. Папа
сказал, что это уже не первый, и не второй раз. И тогда врач сказал, что
единственный способ – это увезти меня жить куда-то далеко-далеко… папа его
поблагодарил за откровенность и понял, что это единственный способ. Вот только
пока он этого сделать не мог. Пришло
лето, и меня отправили просто в село к бабушке. Но
перед этим… Мы с
Валиком подали заявление в ЗАГС. По-другому, я никуда ехать не соглашалась. Деньги
нам родители давать отказались, и мы должны были, если этого действительно хотим, найти деньги, чтобы заплатить в кассу, сами.
Деньги мы взяли в долг у мамы Олега. В ЗАГСе же столкнулись с другом Валика,
который пришел сюда со своей невестой, и стали вчетвером заполнять бланки. Была пятница, и
касса уже оказалась закрыта, поэтому деньги остались при нас. Заплатить можно
было после выходных, а я уезжала сегодня вечером. После
этого мы попрощались, и следующие несколько недель я с мамой жила у бабушки. А
папа в это время носился по Киеву по разным министерствам, где добивался, что бы
меня вписали в группу людей, которые должны были ехать в Ереван для испытания
арменикума. Надо было только ждать, потому, что меня таки вписали. Но,
когда мы так ничего и не дождались, папа
позвонил лично Геворкяну Левон Артемовичу и упросил того принять меня. Л.
А. – это тот, кто нашел арменикум. Нам
в село папа позвонил как-то неожиданно, неправдоподобно. И сказал собирать,
потому, что завтра или послезавтра надо было лететь в Ереван. Уже
дома я спросила, а как же быть с Валиком? Его не примут на лечение? Папа
ответил: – Понятно,
что тебе нет смысла лечиться одной. Поэтому, сначала, мы решим все с тобой, а
потом ты там договоришься и о Валике. Когда
мы завтра были в аэропорту, мы еще почти ничего не знали. Папа продал
микроавтобус за пять тысяч долларов. Но этого было слишком мало для того, что
Л. А. взял меня, в качестве подопытного кролика, в свою больницу. На
что мы надеялись? На бога. Перед
полетом в Ереван меня чуть ли не трясло, поэтому я выпила две таблетки
амитриптилина, что бы в самолете уснуть. В детстве мы с сестрой и мамой каждое
лето летали на самолете к маминым родственникам в Россию, и меня сильно тошнило
всегда. В
самолете, перед взлетом стюардесса прошла мимо пассажиров, предлагая им
бумажные пакеты. Я взяла один себе. Самолет проехал медленно несколько метров,
вышел на взлетную полосу и поехал очень быстро, набрал высоту, выровнялся, и я
поняла, что это даже приятно. После съеденного обеда я уснула, вытянув на
пустое кресло, стоящее между мной и мамой, ноги. Самолет был полупустой. В
Ереване мы сели в такси, водитель которого с нас стянул 20 тысяч драм. А
красная цена дороги от аэропорта до нашей гостиницы была пять тысяч драм. В
двухместном гостиничном номере стояла невыносимая жара, но окна были закрыты,
потому, что на улице буйствовал ураган. Город выглядел серым, а вид из
гостиницы и вовсе приводил в уныние. Какие-то тусклые дома, пустые
улицы…словно, только что после войны. Утром
во вторник мы вышли с мамой из гостиницы и направились в сторону телефона-автомата,
что бы позвонить в офис Геворкяну. Мама договорилась о встрече. Мы
не знали улиц, не знали, в какую сторону идти, был только адрес офиса, и мы
остановили такси. Над
дверью офиса было яркими большими буквами написано АРМЕНИКУМ. В
конце коридора надо было пройти налево. Там находилась секретарша, которая
попросила сесть нас на стулья, а сама ушла сказать Л.А. о том, что мы пришли. – Проходите. Его
кабинет от этой комнаты отделяли две толстые двери. – Здравствуйте,
– мы вошли. Геворкян
был невысоким мужчиной лет пятидесяти. Взгляд черный и страшноватый. Хорошо
хоть русский язык здесь почти все знают. Даже названия улиц написаны по-русски. Многие
люди, которые знают этого человека, – врачи, медсестры, – потом скажут о нем,
что он очень, очень хороший. Наверно так оно и есть. Хотя у этого человека были
и свои отклонения. Мы с
мамой не знали, останемся здесь, или нет. Все зависело сейчас от того, какое я
впечатление произведу на него. То есть всецело от него. Он попросил маму выйти
и стал расспрашивать меня: – Как
ты заразилась? – Через
иглу. – Сколько
времени назад? – Я
точно не знаю, но узнали мы об этом почти год назад. – Сколько
уже не употребляешь наркотики? – Два
месяца. – Понятно. Ему
было понятно, что фраза "завязала с наркотиками” здесь не уместна. – Парень
у тебя есть? – Да,
– сказала я. Хотя
смутно догадалась, что о Валике надо замолчать и надолго. Не из-за этого врача,
хоть он и не врач был вовсе, он просто
создал арменикум. (С ним работал его ближайший друг, но того застрелят позже в
здании парламента, вместе еще с семью другими.) Валик
из моей жизни терялся. Но я
была с характером, причем с плохим характером. Я
просто не представляла себе, что останусь одна, и мной двигала надежда, что
как-нибудь, когда-нибудь мы еще будем вместе. Несмотря на то, что уже два
месяца не виделись. И свадьба наша должна быть со дня на день… – Но
ты же понимаешь, что больше с ним тебе встречаться нельзя. Я промолчала. – Дай,
я тебя осмотрю. Я же
говорю, человек со странностями. На кой черт ему меня осматривать, если он даже
не врач? Потом
он попросил: – Позови
мне мать, а сама подожди за дверью. Мамы
долго не было, а вернулась она вся в слезах. – Ну
что, мам? – Все
хорошо, пошли. – Куда? – Вот,
тут адрес, надо ехать туда, а потом в больницу. Я
обрадовалась и удивилась. – Значит,
он меня принял? А деньги? Он же просил двадцать тысяч? Но
говорили же люди, что он хороший человек. Забирал у людей столько, сколько у
тех было. – Он
согласился и за ту сумму, что у нас есть. Я пока отдала ему 4 тысячи, потом
нужно будет привезти еще тысячу. Но ты должна знать, что согласился он, после
того, как я его на коленях умоляла и криком упрашивала. Нет, говорит, и все!
Езжайте обратно домой…Слышишь, Кристина, о Валике ты должна забыть. Хоть
это было маме на руку. – Почему?
– Валяла я дурочку. – Да
потому, что не соглашался он ни в какую, когда услышал, что у тебя есть парень!
Он же не идиот. Ну, вылечит он тебя сейчас, а ты вернешься к нему, и что?! Он
прекрасно знает, что такое наркоманская любовь. И что колоться ты не
перестанешь, если будешь с ним, он тоже понимает. Он
понимал другое. Что мне – молоденькой девчонке среди одних молодых наркоманов
лучше бы не быть. По его меркам я была слишком красивой… В
принципе он был ведь прав. Каюсь,
я повела себя, как дрянь. Я заплакала и попросила маму взять билет обратно: – Я
не буду лечиться без него. Я все равно буду с ним. Нет смысла. – Подожди!
Пройдет время. Если Геворкян увидит, что ты нормальный человек, и что с тобой
можно иметь дело, тогда и поговоришь с ним о Валике, может он и согласится. Очень
хотелось курить. – Мама,
купи мне сигарет. – Но
ты уже неделю не куришь. – Мама! – Ну
послушай… – Выкурю
одну сигарету. В больнице у меня все равно не будет возможности. – Да. Не
поверила мама. Я
даже не задумывалась, а знала, что в палатах лежат взрослые мужчины и женщины…у
них у всех такая страшная беда, и они ни с кем не общаются. Ничего худшего я
себе и не представляла, но и не подозревала, как оно будет. Я не
верила, что там с кем-нибудь подружусь, и думала, что покурить мне просто будет
не с кем. Мама
купила сигареты. В другом здании
у меня взяли из вены кровь на анализ, потом, когда нас попросили подождать, я
потянула маму на улицу, что бы покурить. А через 30 секунд за мной почти
выбежал молодой парень. Он что, испугался, что я куда-нибудь денусь? – Тебе
что, плохо стало? Ого,
волнуется… – Нет. И мы
пошли обратно. Мне
выдали составленную справку о том, что я являюсь пациенткой клиники Геворкяна. | |
Просмотров: 1422 | Комментарии: 7
| Теги: |
Всего комментариев: 7 | |||||
| |||||