Глава 18

Мой новый друг – котенок.

А перед Пасхой папа уехал продавать квартиру. Кучма нас довел до этого.

Мама взяла трубку телефона, когда телефон зазвонил, и села с ней на диван. Это был папа. Через десять секунд мама произнесла:

-Ну зачем ты? – И с ее глаз покатились слезы.

Когда они поговорили, мама сказала:

-Пока, - и отключила трубку.

На диване сидела и Настя. Мама посмотрела на нее:

-Папа пианино продал.

Я лежала в своей комнате на кровати, и через 30 секунд услышала, как они рыдают в два голоса. Мама рассказывала Насте:

-Отец тоже еле говорил…как раз пианино выносили из квартиры, а он сам как убитый.

Папа переслал нам копейки, вырученные за пианино. Затем взял доверенность, написанную мной на его имя, и пошел получать вместо меня мою пенсию за несколько месяцев. Я до сих пор была там прописана и пенсию мне переводилась туда. На это папа и жил.

Потом ему удалось продать "шестерку”. Он сразу перевел эти деньги сюда.

Через месяц папа позвонил, я взяла трубку.

-Привет, доча. В общем, я решил все дела…

Я дальше слышать не могла:

-Да? Ну ты молодец, - я должна была это сказать, что б папа не расстраивался. -  Подожди, я маме трубку дам.

Я быстро отнесла маме в огород трубку.

Если они рыдали за пианино, то что ж говорить о квартире?

Папа положил почти все деньги в банк, помня армян на киевском вокзале, а на остальные купил темно-зеленую "Девятку”. Хорошо, хоть во всем этом ему помогала сестра со своим мужем. После того, как они оформили все документы о продаже квартиры, Лариса чуть не попала в дурдом. У нее был припадок, она начала кричать, пыталась драться, но Юра – ее муж – ее скрутил, прижал к себе и уложил силой в постель. Хорошо, что она уснула…

Сам же он не понятно как себя чувствовал. Но и его угораздило. Вышел в магазин, который находился в двадцати метрах от дома, а когда пришел домой, то обнаружил, что пропал бумажник. Искали – искали…самое интересное, что в квартире и мебели уже не было, и потеряться бумажнику негде было…в бумажнике были и права и 300 долларов.

Папа совсем обезумев позвонил нам. Мама его еле-еле успокоило. Жалко прав было…долго восстанавливать…

Но через полчаса папа опять позвонил:

-Нашлись права! – Сказал он маме, что б успокоить.

-Как! – обомлела мама.

-Соседка принесла. Сказала, что шла в магазин и увидела что-то на земле, подняла…

-А доллары?

-Черт с ними! Я просил ее оставить себе деньги, как вознаграждение, но вернуть мне бумажник – подарок дочки…она не призналась, что это она их взяла. А может и в самом деле не она. Ну ладно. Ждите, я скоро приеду.

Пару дней назад пришел грузовик с мебелью. Папин кум помог – дал свою машину, а сегодня приехал и сам папа. Все мы встречали его вроде бы довольные, рассматривали машину.

Я сделала комплимент:

-Красивая.

-Не захотел я покупать "99”, цена вроде та же, но в этой какой багажник! Мне как - раз багажник был нужен сейчас, что б перевезти стекло и бьющиеся предметы. Не стал я отправлять их грузовиком.

Я спросила:

-Будем делать ремонт?

-Ну конечно!..

Отец похудел больше, чем на десять килограмм. До того, как он уехал, у него уже появился живот…теперь же он выглядел стройным молодым и красивым. Опять курил.

Кто бы на его месте не закурил? Он посмотрел на меня:

-Да я брошу! Хотя, если б не бабушка…Она взяла у меня честное слово, что я брошу курить. Вот сделаем ремонт, и брошу.

Ночью он не мог смириться с тем, что произошло. И плакал возле мамы в постели:

-Ничего не хочу!.. хочу только эту – нашу – квартиру! Там наши дети выросли…никогда не прощу Кучме того, что он с нами сделал!

Мама не могла его успокоить. Если бы кто-то успокоил ее. Отца жалко. Последние годы вокруг него одна нищета и болезни…

Я – их дочка – даже не знаю, кому из них не повезло в жизни больше? У мамы – мать алкоголичка, с которой они уже не виделись шесть лет, потому, что, то со мной были проблемы, то денег не стало…бабушка с дедушкой разведена. Когда мама закончила школу, то уехала из дома в ростовской области учиться в Киев. В институте они и встретились с папой. На пятом курсе они расписались и через четыре месяца родилась я. Тогда по - другому нельзя было. Нужно было думать о будущем, что б получить квартиру, что б папе не идти в армию…

На время сдачи дипломов меня отправили к бабушке в Россию, потом встал вопрос – куда ехать работать? В Киеве не остались, и в Феодосии, и в Симферополе – куда их отправляли по распределению. Они решили остаться недалеко от папиных родителей. Но все – равно меня, а вскоре и мою сестру они растили сами, бабушек и дедушек под боком не было. Я была очень крикливым и трудным ребенком, Настя же часто болела. В грудном возрасте она перенесла три воспаления легких. Если б мы жили на век раньше, ее бы уже не было в живых. А так проводила много времени с ней в больнице, рядом с ее кроваткой на стульчике. День и ночь.

Родители работали на мясокомбинате. Папа работал в три смены. Адская работа, но он за нее брался ради будущей квартиры. В конце концов мы получили трехкомнатную квартиру в центре города, с хорошей планировкой.

Когда папа ушел с завода и пошел работать зам - директором в училище, случилась беда. Разгружали мешки со стеклом, и один мешок упал папе на ногу. Кто-то сверху упустил, а папа по инерции подставил колено, что б поймать. Ему сделали несколько операции, и зажали рану зажимами. Один раз, когда мама пришла к нему, то вдруг увидела, что постель за считанные секунды стала красной от крови, крикнула кого-нибудь, и папе без наркоза, что б не терять ни секунды, зашили ногу. Потом еле спасли от заражения крови, и нога после этого у него сгибалась только наполовину.

Им тяжело было – молодым, с двумя маленькими детьми. Денег не хватало даже на еду. Мама после работы покупала две сосиски – мне и Насте, а сами с папой уже как-то обходились. Мебель всю купили или со свадебных денег, или подарили папины родители.

Когда я пошла в первый класс, мама тоже ушла с мясокомбината и стала работать надомной швеей, что б все время быть дома. Сначала она подшивала на школьные формы нарукавники и воротнички, потом ее повысили, и она начала ездить, развозить с шофером материал на дома. Тогда случилась беда и с ней. Водитель был уставший и так случилось, что их машина врезалась в грузовик. Мама вылетела в боковое стекло и упала на асфальт. Она уже куда-то летела, и только одна мысль стучала у нее в голове: "Господи, а как же мои дети? Они ведь еще совсем маленькие”…и бог ее услышал. Папа ждал в больнице, что скажут врачи, что с мамой? Те предрекали самое страшное, но оказалось, что у мамы даже ребра не сломаны. Всего лишь сотрясение мозга.

Отец со своими друзьями начал заниматься бизнесом, сначала нелегальным. Потом и легальным. Много денег это никогда не давала, но что-то да было. Мы с сестрой не давали свободно вздохнуть, нам все было мало.

Я всегда была трудным ребенком. Маму считала своим врагом, жестокой и бесчеловечной, требовательной и постоянно недовольной. В 15 лет я вообще стала наркоманкой. Не сбежала мама от своей судьбы – от матери – алкоголички.

Все силы и средства бросили на мое спасение. Папа продавал машины, занимал большие суммы у друзей, а меня цепляла болезнь за болезнью.

Еще у бабушки был рак, у дедушки инсульт и два инфаркта…так, что папе приходилось лечить не меня одну.

Было время, когда мы каждый год ездили к бабушке в Ростов. Так там приходилось лечить еще и бабушку с ее сожителем. Раз пять их кодировал папа, потом мамин брат, но все безрезультатно. Там же жила и мамина бабушка, которую она очень любила, и которая ее растила. Хотя и бабушка ведь не всегда была алкоголичкой, но наверно, как у нее, так и у меня есть от рождения такой ген, который и сделала нас такими…

Когда ее бабушка умерла, мама не смогла из-за меня даже на похороны поехать. Еще когда-то она спрашивала у бабушки:

"-Зачем ты ее терпишь, эту алкоголичку? Плюнь ты на нее…

-Не могу, она – моя дочь”…

Когда я стала наркоманкой, мама поняла свою бабушку.

…Год за годом папа стал от своего бизнеса получать все меньше и меньше прибыли. Деньги к деньгам – а нищета к нищете. Пока мы и вовсе не стали в минусе…

И вот теперь, когда продалась квартира, наконец можно было сделать в доме ремонт, расставить мебель; маме съездить на родину. Последнее решили перенести на конец сентября, когда я буду лежать в больнице на перекомиссии. Потому, что папе нужно было ездить на работу, сестра была в другом городе в институте. А я оставаться одна в доме не могла, боялась. 

С одной стороны, меня вылечили, моя душа успокоилась и перестала болеть. Она вообще перестала что – либо чувствовать, я стала бетонокаменной, как и все люди. Но от этого еще больше потерялась. Я ведь до этого думала, что все чувствуют так же, как и я, а теперь я растерялась. А что люди чувствуют на самом деле? Неужели же им совсем не бывает больно? И я зря столько страдала…потому, что никто так и не поймет, насколько огромен был мой внутренний мир. Потому, что никто, за малым исключением, не умеет чувствовать.

С другой стороны, я перед любой опасностью теперь дрожала, как осиновый лист. Я боялась что-то почувствовать, я боялась опять влюбиться, что б не сойти с ума.

Мы стали ходить на рынок, покупать себе одежду, все необходимое и даже баловали себя чем-то ненужным. Наконец-то мы могли себе это позволить. Мне нравилось, как шуршат пакеты с обновками, когда их дома разворачиваешь.

Начался ремонт, и начался он с моей маленькой комнаты. На базаре встал выбор между розовыми обоями и светло-зелеными, я указала на зеленые и не ошиблась. Мы их за один день поклеили, правда весь предыдущий день мама отдирала въевшиеся намертво старые обои. То, что получилось, было даже лучше, чем ожидалось. Зеленые обои это оказалось очень красиво. Потом поставили мебель. На пол положили коричневый ковер, и еще один повесили на стену возле кровати. Купили зеленые шторы, и наконец мое окно перестало светиться насквозь. И так по очереди все комнаты, коридор, кухню и ванную. Дом превратился в жилой, хотя еще требовались наружные работы, но это оставили до тех времен, когда разбогатеем. Зато заплатили, и нам положили во дворе асфальт.

Уже несколько дней, как пропал кот. Он и раньше уходил на день – два и даже на дольше. Зачем-то мама накупила ему рыбы на месяц вперед, но его уже не было почти неделю. Прошло время, и мы поняли, что он не вернется. Я хотела только, что б он был жив, хотя и не проронила за ним ни слезинки. Он домой-то приходил только поесть да поспать, вечно грязный; то без клока шерсти, то без зуба…в общем плохой кот был. Придет и орет, пока его не покормят. Ни ласки, ни доброты.

Очень хотелось котеночка, но мы решили больше не брать. Не приживаются они у нас.

В одно воскресенье мама пошла в церковь. После службы папа должен был ее на машине забрать, но служба закончилась раньше, а мобильного у мамы пока не было. И она пошла назад пешком. Папа выехал на мост и увидел, как она идет ему навстречу…

Я лежала на кровати и слушала музыку. Услышала шум и громкие голоса – родители приехали. Папа говорит:

-Ой – й… - И качает головой.

Мама подходит к моей комнате и произносит плачущим голосом:

-Доча, смотри, что я нашла…

И ложит возле меня черный скелетик котеночка. У меня глаза округлились, а он…раз – и скрутился в клубочек на белой простыне; и спит.

-Где ты его нашла?

-На мосту! Смотрю – а он лежит, ни покушать себе не ищет, люди все проходят мимо…он уже умирал там…

-А это он или она?

-Не знаю.

-А если это кошка?

-Ну и пусть!

Вот этого мы от мамы не ожидали:

-Ох и мама!..

Ведь кошка – это проблема. Куда котят девать? У нас их топить никто не умеет.

-Ну а что мне было делать?! я взяла его на руки, хотела хлеба дать…а он…он так ко  мне прижался; как я могла там его оставить? Он бы сдох!

-Все правильно, - сказал из зала папа, - не могла.

-Его покормить надо, - додумалась я.

Но это оказалось невыполнимым делом. Мама поставила его перед мисочкой с молоком, а он опять: раз – и в клубочек.

-Мама, он обессилен, Божечки!..

Но мама есть мама:

-Все – равно его надо как-то накормить.

Боже, до чего он был страшненький! А я думала, что страшнее кота, чем тот, что был у нас, быть не может.

Мама кое-как засунула ему в рот что-то из еды, а потом он отсыпался у меня на животе. А крикливый!.. Берешь его под пузо одной рукой – он давай тебе что-то рассказывать. Кладешь вторую руку ему под задние лапки – замолкает.

-Папа, он разговаривает!

-Угу…

два дня котенок не реагировал ни на один звук, и не ел самостоятельно. Мама пыталась силой его кормить то йогуртом, то паштетом. Намажет ему вокруг рта, ему приходится облизываться, и так хоть что-то да попадало в желудок.

Черный только все время спал, я решила, что его надо к ветеринару.

-Только возвращайтесь побыстрей, я боюсь одна.

Через 15 минут они приехали, ветеринар жил рядом. Они зашли в дом, и я спросила:

-Ну что он ему сделал?

Всыпал какой-то порошок в рот, - рассказала мама, - сказал, что у него глисты, и поэтому он ничего не ест.

-А он выздоровеет?

-А куда он денется? – Папа тоже хотел, что б это чучело просто выжило.

-Между прочим, это кот, - сказала мама.

-Ну и слава богу. Значит, это точно судьба.

И, о чудо, когда мы ужинали, я положила перед Масиком, - так я его назвала, - малюсенький кусочек колбасы, и он начал жевать.

Это бедное животное съело все мясо, которое мама нарезала для него. И ело б еще, но мы побоялись ему вот так сразу много давать. Котенок был не совсем маленьким, и мы все думали, ну у кого поднялась рука вот так просто взять, и выкинуть его на мост? А те все люди, которые проходили мимо него…Господи, в каком мире мы живем. Несколько дней котенок ел и ел, ел и ел. Зато сколько радости у нас было!.. постепенно он стал проявлять интерес к жизни, а то даже на пылесос не реагировал, лежал и не боялся. Он понемногу игрался с моей рукой, кусал ее и отпихивал задними лапами. Вот уже умиление!  Потом он начал ходить. Когда я или кто-то из родителей останавливался на месте, котенок подходил к ноге и укладывал на нее голову. Идет – идет…брык, и лежит. Мы носились с ним, как с писаной торбой. Я отдаю его в папины руки, а он начинает облизывать папе подбородок…Тот смеется:

-Неужели таки свалилось счастье на нашу голову?

Через десять дней Масик уже не был похож на тот скелетик, что мама нашла. Сейчас он стал круглым животиком с длинными лапками по обе стороны. Его морда перестала быть похожа на инопланетянина, но каким же он был несчастным…у него даже рот почему-то не открывался широко, и почти все время высовывался наружу кончик языка. Когда он спал, все ждали, что б он скорей проснулся. Когда силы к нему вернулись он начал играться со всем подряд, с шелестящей бумажкой, с каким-нибудь шариком и с едой.

Моя сестра – Настя – уже не только училась в институте, но и работала бухгалтером в Москве. Сегодня она приехала и ахнула:

-Он же черный! Страшный…

Мы никогда и предположить не могли, что у нас будет черный кот, папа их вообще боялся.

Но тот Настю не испугался, а залез в подарки, которые она привезла для нас и, что б понять что к чему, пока разлаживала  на полу. Она сидела измученная на полу, и он там шелестел. Котенок обаял и ее, и Настя сказала ему:

-Да, кот, говорят же – не в красоте счастье…

Папа с Настей съездили в Одессу на Пятый километр, где папе купили черную кожаную куртку, Насте удлиненный пиджак белого цвета, по паре джинсов… а мне привезли специально для больницы маленькое радио. Плеер  брать не хотелось, что б не украли. Еще я собиралась взять с собой роман Гарольда Роббинса – единственный писатель, который я читала с упоением.

Я сама удивлялась, но когда появились деньги, я  опять стала мечтать. Не всегда и не везде, как раньше, а так, по чуть – чуть, когда слушала музыку. Душа как – будто решилась на отчаянный шаг и я стала чувствовать. Я вспоминала свое прошлое; мне не хотелось больше дожидаться ночи, что б уснуть и ничего не видеть, не знать. Нет, не было того ненормального чувства любви от которого я обычно попадала в больницу; это была простая жизнь. Но как медленно и неуверенно она ко мне возвращалась!

Во второй половине сентября меня положили в больницу на перекомиссию, маму папа проводил на автобус и она уехала к своей матери; сестру посадили на поезд и отправили в Москву. И все это в одно утро. А папа остался с животными. Как он с ними справиться, это еще вопрос. Например, котенку нужно постоянное внимание, потому, что он ходит следом и плачет, пока его не берут на руки. С собакой их сводить пока опасно. И еще кот мог дернуть в зале когтями штору – причем на шатком карнизе – и карниз мог оборваться, упасть прямо на стол, на компьютер, ( неделю назад купили за 1 500 долларов). Папа как-то сделала так, что падая, карниз завис бы на веревке над столом, что немного облегчало жизнь.

Всю первую неделю я пролежала в постели с наушниками в ушах, снова в родной второй палате. В пятницу приехал папа, и я вышла к нему в вестибюль:

-Привет.

-Привет, - он поставил на стол пакет с едой.

-Мама звонила? Нормально доехала?

-Да доехала. Вовремя она поехала…

-?

-Бабушка умерла.

Мы с бабушкой не были близки, но это был шок.

-А мама… она успела?

Я боялась того, что он сейчас скажет.

-Нет.

-Что, бабушка ее так и не увидела?!

Папа отрицательно покачал головой.

-Бедная мама…

-Она приехала, а бабушка три часа назад… 

Это было несправедливо, да что теперь об этом говорить. У меня же для папы была хорошая новость:

-В продажу выпустили новое лекарство. Мне врач рассказала. Оно получается почти в два раза дешевле респолепта, только упаковка большая и надо платить сразу 360 гривен. У тебя наверное с собой нет столько?..

-Я же звонил ей вчера. Почему она мне ничего не сказала? Я бы взял деньги!

-Между прочим я просила ее: позвонит папа, вы пожалуйста предупредите его! Послушай, а может можно купить пол упаковки…

-Я сейчас поговорю с врачом, скажу, что б она выписала рецепт… может можно купить таблеток десять…