Пятница, 29.03.2024, 13:57
Приветствую Вас Гость | RSS
АВТОРЫ
Irbis [136]
Irbis
Форма входа

Поиск

 

 

Мини-чат
 
500
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Top.Mail.Ru Яндекс.Метрика © 2012-2023 Литературный сайт Игоря Нерлина. Все права на произведения принадлежат их авторам.

 

 

Литературное издательство Нерлина

Литературное издательство

Главная » Произведения » Irbis » Irbis [ Добавить произведение ]

Сейлор-мент. Часть 2. Глава 9.

 

Я шла по коридору техникума, занятия только начались, и вокруг стояла тишина. В папке у меня лежало заявление Лены. Поднявшись на второй этаж, я без стука вошла в приемную.
– К директору можно? – с ходу спросила я секретаршу.
Она боязливо взглянула на меня и часто закивала головой. Я решительно открыла обитую черной кожей дверь и прошла в кабинет.
– Здравствуйте, Генрих Эдуардович, я к вам по делу, – сказала я, села напротив него и положила на стол листочек.
Директор пробежал его глазами, снял очки и задумчиво произнес:
– По семейным обстоятельствам значит… с дневного на вечерний…
– Вас что-то не устраивает? Или обстоятельства более подробно переписать?! – отреагировала я резко.
– Ну почему вы сразу в атаку кидаетесь? Обычно с первого семестра переходят. Только и всего. На моей памяти в конце учебного года никто не обращался с такой просьбой, – ответил он недовольно, вернув очки на переносицу. – У меня и так теперь столько проблем, надо вместо Муравского срочно кого-нибудь временно найти. С института никто не хочет, зарплата видите ли маленькая.
– Нас это не интересует. В любой системе за подчиненных отвечает начальник, значит, вы тоже виноваты в произошедшем. Будьте добры задействовать все административные рычаги, Трофимчук уже сегодня вечером собирается прийти на занятия.
Директор удивленно посмотрел на меня, словно пытаясь понять, угроза это или наглость с моей стороны. Он не знал главного – если я надеваю форму, то становлюсь воином. Генрих Эдуардович что-то написал в заявлении, потом кому-то позвонил. Как видно, все складывалось лучшим образом. Положив трубку, он еще раз окинул меня странным взглядом, подал лист и сказал:
– Идите к завучу, она определит группу.

К шести часам Лена отправилась в первый раз на учебу, и я не находила себе места, ожидая ее звонка. Чего мне только не мерещилось за это время. Позвонила она в десять, сказала, что ничего страшного на занятиях не произошло, и я могу ее забрать. Я как раз только вернулась со службы, переоделась в гражданское, но на всех парах помчалась к техникуму. Лена бодренько сбежала со ступенек, запрыгнула на сиденье, и мы поехали домой по проспекту.
– Ну и как прошел первый день? – поинтересовалась я.
– Супер! –  ответила она, счастливо улыбаясь.
– А поконкретней? 
– Там все взросляки, молодых – человек пять всего. Из знакомых преподов только одна – Елена Витальевна Попова, моя бывшая кураторша. Хорошая женщина, мне больше всех нравится, – эмоционально затараторила она. – Атмосфера там совершенно другая. На переменах тихо, никто не орет и не носится. Не знаю, как они там учатся, тупят почти все. Некоторые, похоже, с работы пришли уставшие – кемарили тайком на задних партах. Отстают от нашей программы почти на два месяца. Я схитрила и вызвалась – мол, хочу ответить по теме. И тру-ля-ля, хип-хоп, все складненько как «рэп» зачитала. Препод мне: «Садись, Лен Пална, пять вам!».
– Так и обратилась по отчеству? – удивилась я.
– Да! – радовалась она. – Правда, наши закончат в июне, а мы в июле.
– Мелочь.
– Ага, давай ко мне заедем. Учебники заберем и чертежную доску бы взять… ты не против?
– Нет, конечно.

Я свернула на другую дорогу и через десять минут мы въехали во двор на Тихом переулке. Громко разговаривая, поднялись по лестнице, и Лена сама открыла дверь своей квартиры. Ее мама, заслышав шум поворачивающегося ключа, вышла нам навстречу и моментально напустилась на дочь. Со мной не поздоровалась и вдобавок одарила весьма неприязненным взглядом. 
– Лена, я что-то не поняла – ты где находишься? Которую неделю не показываешься, и меня не устраивают твои непонятные ответы по телефону! Ты у этой великовозрастной подружки ночуешь?
«Великовозрастная?» – изумилась я про себя. Всего-то семь лет разницы…
– Да, у нее, – ответила Лена и виновато взглянула на меня, как бы извиняясь за мать.
– Чем вы там занимаетесь?! Мужиков водите?! Я уже собралась идти в полицию подавать заявление на розыск, – возмущение женщины нарастало, вынуждая меня вмешаться.
Я вытащила из кармана служебное удостоверение и предъявила ей.
– Во-первых, добрый вечер, Надежда Викторовна. Я и есть полиция. Лейтенант Касаткина Лилия Сергеевна. Успокойтесь, пожалуйста, ваша дочь находится у нас в рамках программы защиты потерпевших. Прошу извинить, но некоторое время она не сможет появляться дома. Местонахождение ее засекречено. Не волнуйтесь – так требуется в интересах дела. С руководством ГУВД все согласовано, – напустив на себя важный вид, врала я не моргнув глазом.
– О, боже, неужели она обратилась к вам по поводу… происшествия?! – ошеломленно воскликнула она и метнула растерянный взгляд на дочь.
– Не совсем. Я уговорила ее написать заявление. Это недопустимо просто так оставлять. Преступник должен быть наказан. После суда Елена Трофимчук вернется домой.
– Лена! Ты… ты с ума сошла! Я же говорила – нельзя этого делать! О, господи… – разнервничалась Надежда Викторовна. – Позор-то такой! Разве ты не понимаешь – теперь все будут обзывать тебя шлюхой?!
Я смотрела на мать Лены с такой бурей эмоций в душе, что хотелось закричать и даже с размаху ударить ее по щеке. Но я сдержалась и продолжала разговаривать с ней сухо и официально:
– Надежда Викторовна, прекратите. Елене восемнадцать лет, вы не имеете права сейчас оказывать на нее давление, а ваши выпады вполне можно так расценивать. Мы заберем некоторые вещи, так как девушке нужно продолжать учебу. А потом я поднимусь назад и мы с вами все обсудим. 
Мы с Леной сделали две ходки на третий этаж, последней вытаскивали чертежную доску. В салон она ни так ни сяк не влезала. Пришлось мне рыться в темном багажнике в поисках отвертки, чтобы открутить основание. Когда, наконец, все упаковали, я оставила Лену в машине, а сама вернулась к Надежде Викторовне.
– Значит, вы ее уговорили? А кто вам дал право вмешиваться в дела нашей семьи?! – накинулась она на меня, как только я появилась на пороге.
Я молчала и внимательно рассматривала ее. На вид обычная женщина, не больше сорока лет, не сказать что интеллигентная, но и не производит обратного впечатления. Во внешности почти ничего общего с Леной нет, только глаза похожи.
– Надежда Викторовна, я вмешалась, поскольку вы не захотели сделать это сами. Хуже того, вы фактически предали свою дочь. Негодяй сломал душу вашей Лены, а вы еще решили добавить, посылая ее к нему на занятия. Он должен сидеть в тюрьме, неужели это так трудно понять? – крепко держала оборону я.
– Девушка, а сколько вам лет?
– Двадцать пять, двадцать шесть уже скоро.
– Тогда все понятно, – она презрительно усмехнулась и скрестила руки на груди.– Помяните мое слово – Лена наслушается вас и еще много соплей на кулак намотает. Полагаю, вы не настолько наивны и сами прекрасно знаете, как все относятся к подобному. У нас захудалый провинциальный городишко, в котором царят нравы большого села, и вся эта огласка искалечит ее душу так, что и жить не захочется. Большинство вам скажет – сама виновата. Так ведь?
– Главное, чтобы вы так не считали, Надежда Викторовна. Прежде всего, она ваша дочь.
– А это как посмотреть – виновата или нет. Мне тридцать восемь лет, а меня никто ни разу не насиловал. Я ее постоянно предупреждала: в любом мужике рано или поздно просыпается зверь. Какого черта она потащилась в тот кабинет?! Отдала бы ему все эти плакаты в руки на входе, сказала «извините» и пошла своей дорогой, так нет же, дура безмозглая пыталась выслужиться: «Туда положить или туда?». Еще и парту по его просьбе вытащила… идиотка! Ну слов других нет… если уж случилось такое по ее тупости, уж лучше сидела бы и молчала... и не позорилась!
Я поняла, что продолжать беседу нет смысла. Она словно воспроизводит речи кого-то другого. Когда человек живет не своим умом, за него говорят все окружающие.
– Не послушалась мать, пускай теперь сама расхлебывает. Я ничем не помогу, – продолжала вещать Надежда Викторовна. – Скажите ей, чтобы хоть технарь не бросала, а потом пусть живет своими куриными мозгами как хочет. Что потопает, то и полопает. Я ее вырастила, никогда зла не желала, а она взяла и опозорила меня перед всеми!
– Не надо помогать, расхлебаем… до свидания! – недослушав, я круто развернулась и вышла за порог.
Я вернулась в машину злее черта и с окончательно испорченным настроением. Хлопнула дверью со всей силы, кинула мельком расстроенный взгляд на Лену и завела двигатель.
– Все ясно… разговора не получилось… – сокрушенно сказала Лена.
– Так и есть, – ответила я и резко рванула вперед. Зад автомобиля тут же швырнуло в сторону, и я едва справилась с управлением.
– Я поняла это, как только ты вышла из подъезда с мрачным видом. Нет смысла с ней общаться. Даже не хочу спрашивать, о чем вы говорили – и так знаю.
Мы вырулили на улицу Вокзальную, и я прибавила скорость до восьмидесяти километров в час. Говорят, быстрая езда успокаивает нервы, а они у меня взвинчены до предела. Я вдавила педаль газа еще глубже. Раздалось громкое гудение шипованных шин, потом двигатель заревел так сильно, что в салоне больше ничего не было слышно.
– Не гони, мне страшно! – крикнула Лена, а сама напряглась и вжалась в сиденье.
– Будь по-твоему, – согласилась я и сбросила скорость.
Я давилась от злости, беседовать ни о чем не хотелось. Ну почему нельзя пробиться через мощные стены ужасных общественных стереотипов, воздвигнутых обычной человеческой трусостью и подлостью? Проще обвинить пострадавшего во всех грехах, чем кинуться грудью на его защиту. Буквально недавно мне по долгу службы пришлось разбираться с двумя похожими происшествиями. Избили двух подростков: на первого в парке напали три хулигана, а другого в школе сильно поколотил старшеклассник. В первом случае папаша по фамилии Деревянкин орал на сына: «Какого хрена ты поперся через парк, что других дорог нет?!». Разве нельзя ходить в парк? Там все гуляют. Но почему-то Деревянкин предпочел повесить всех собак на жертву, а не поступить как гражданка Григорашвили, сын которой получил тумаков от старшеклассника. Та, придя с работы и увидев свое чадо с разбитым лицом, выяснила фамилию обидчика и, недолго думая, помчалась в школу. Ввалилась в его класс и прямо на уроке, ухватив за волосы, несколько раз треснула десятиклассника лицом об парту, сломав ему нос. Я не считаю Григорашвили правой. Трудно даже представить, что бы произошло, если бы у Григорашвили изнасиловали дочь. И дело тут вовсе не в кавказском темпераменте…
– Лиль… – прервала мои мысли Лена.
– Что?
– Когда-нибудь я уеду от матери далеко-далеко и не стану писать ей никаких писем. А тебе каждый день на «ящик» буду присылать.
Я бросила удивленный взгляд на Лену.
– Куда уедешь?
– Да хоть куда, страна большая…
Я обратила внимание, что Лена наблюдает за электричкой, едущей в попутном направлении параллельно автомобильной дороге. Горящий желтый свет в голубых вагонах как-то подействовал на ее душу и вызвал соответствующие чувства. Я-то в свое время уезжала из города в Саратов надолго, но так и не привыкла к сутолоке большого города. Вернулась. В Галатове мне гораздо комфортнее. Здесь прошло мое детство и юность, я знаю каждое деревцо, каждый дом и каждую тропинку.

Чертежную доску хотели занести в мою комнату, но мама велела установить ее в гостиной. Там просторнее и никому не помешает. Я даже удивилась, когда она учительским тоном скомандовала: «Куда потащили! Поставьте кульман у меня!».

– Ты убедилась, как она меня любит? – завела разговор Лена за ужином про свою мать. – Или этого недостаточно?
Я промолчала, тяжело вздохнула и продолжила с кислым видом наматывать спагетти на вилку. Лена, пригнув голову, все смотрела на меня, а в глазах постепенно разгорались смешинки.
– Бука сердитая, – произнесла она сквозь смех и легонько толкнула меня плечом.
– Чего смешного?
– Ты приняла слишком близко к сердцу встречу с моей мамой. А я уже привыкла, – сказала она, став серьезной. – Ты рот разинешь и Валентину Семеновну быстро затыкаешь, а с моей захотела поспорить. Ей все твои аргументы до фонаря, как и мои.
– Ошибаешься, Лен, я вообще не спорила…  так… всего лишь выслушала ее. Ладно, забудем это, – ответила я. 
Я закрыла глаза на секунду, пытаясь отрешиться от всех неприятностей сегодняшнего дня, и улыбнулась в ответ. Я ведь должна заражать ее оптимизмом, а не хандрой.
Вечером мы опять продолжили рассказывать друг другу истории и болтали о разном, стараясь не задевать болезненных тем.

На следующий день на участке Данилова произошло вооруженное ограбление. Двое преступников очистили кассу магазина и скрылись во дворах. Хоть они и попали в объектив камеры видеонаблюдения, их лица были спрятаны под вязаными шапочками с прорезями. Продавщица испугалась больше не грабителей, а того, что ей придется выплачивать ущерб из своего кармана. Потому, вооружившись шваброй, она храбро кинулась защищать чужое добро. За что ей налетчики всадили пулю, хорошо только руку прострелили. На ноги подняли почти всю галатовскую полицию. Задержать по горячим следам преступников не получилось. 
– Вот очередное настоящее серьезное дело, о котором ты мечтаешь. Ищи теперь, – с ехидцей сказал мне Данилов.
– Неправда, давно уже не мечтаю, – ответила я. – Рутина нашей работы начисто отбила желание заниматься подобными делами.
Я запустила служебный компьютер и просмотрела свою базу данных. Тех, кто, по моему мнению, мог бы это сделать набралось почти тридцать человек. Из ГУВД в опорный прислали еще списки возможных подозреваемых.
Район, где произошло происшествие, частично оцепили. Начался обход всех наркоманских притонов, неблагополучных квартир, проверяли каждого подозрительного из списков и не только. Ничего пока не удавалось обнаружить. Нам с Марией приказали переодеться в гражданскую одежду и выдали по «бронику». Когда мы под пуховики нацепили бронежилеты, то выглядели со стороны необычайно толстыми и смешными. С замиранием сердца мы стучались в двери, и каждую из нас сзади прикрывала группа поддержки из четырех полицейских. В кармане я наготове сжимала рукоятку пистолета со снятым предохранителем. На вопрос: «кто там?» днем отвечала банально – «из ЖЭУ», а вечером перешла на «соседку». День истек без результатов, прошла ночь, а в четыре утра нас с Марией сменили. Юлю я не видела, она где-то в другом квартале выполняла свои обязанности. Лену по моей просьбе после занятий встретила мама. Они периодически звонили мне. Я перебрасывалась с ними несколькими фразами, обещала перезвонить позже и с головой уходила в работу.
Мы с Машей, закончив, съездили в ГУВД, сдали оружие и рапорта проверок. Только после этого я вернулась домой. Тихонечко зашла в прихожую и включила свет. Ко мне сразу же из комнат вышли мама и Лена. По их глазам было видно – переживали за меня. Даже кошка выскользнула из гостиной в коридор, уселась рядом и жмурилась от яркого цвета. Про то, как я весь день таскала на себе бронежилет, я не обмолвилась – у мамы начался бы нервный тик.
Задержали преступников на следующий день ближе к обеду сотрудники из транспортной полиции. В электричке при досмотре у одного из подозрительных нашли газовый пистолет, переделанный в боевой. Налетчики оказались заезжими дагестанцами. Продавщица опознала одного из них по глазам и голосу. Начальство нас всех поблагодарило, и мы возвратились на свои рабочие места.
– Ну что, мисс Марпл, в очередной раз убеждаешься – не все так просто в расследовании оказывается? Не похоже на книжные детективы? – решил поддеть меня Данилов, когда мы оказались в кабинете вдвоем.
– А вы, Андрей Леонидович, все время будете теперь напоминать об этом?! – откликнулась я рассерженно.
– Извини… – осекся Данилов, заметив мой воинственный настрой.
«Хорошо хоть не припомнил, как я с системой бороться собралась», – подумала я.
– Не обижайся, Лиля. Настроение у меня не очень. Система у нас дурацкая, «гастролеры» напортачили на моем участке и премии теперь не видать. Ломать ее надо… несправедливая она… ты ведь так же думаешь?
Я закатила глаза к потолку, шумно вздохнула и оставила его вопрос без ответа.

Дело Муравского встало на якорь и затихло как лодка в полный штиль. В техникуме больше не имело смысла появляться, всех ведь проверили и опросили. У меня возникло смутное подозрение, что Лене просто почудился тот парень, стоящий за дверями. Бывает ведь такое – смотришь прямо, не оборачиваешься, но ощущаешь, что рядом с тобой кто-то есть, а повернешься – никого. Поделилась с Леной своими соображениями, но она возмутилась – ничего, мол, не померещилось и все тут! Не на стенку же она налетела. И зачетку парень держал в руках.

Данилов советовал успокоиться и работать дальше, но не нервничать не получалось. Грызло чувство вины перед девушкой, которая в меня поверила. Пришло понимание, насколько излишняя самоуверенность выходит боком. Лена считает меня смелой, а на самом деле это не так. Я не боюсь того, чего обычно боятся многие: темноты, выстрелов, собак. Не боюсь отстаивать свое мнение. Равнодушна к разгонам начальства. Страшнее всего мне вслух попросить прощения у Лены за собственное бессилие и признать теперь общее для всех нас поражение. К большому удивлению, Лена перестала расспрашивать о ходе расследования. Словно оно для нее отошло на второй план. Она с нетерпением ожидала, когда закончится ужин, и мы сможем уединиться и поговорить пару часов перед сном. 

В воскресенье утром сквозь сон я услышала телефонный звонок в передней, потом приглушенный голос мамы. «Только бы не с работы», – екнуло сердце, и я окончательно проснулась. В последнее время я сильно уставала и начала побаиваться звонков в выходные.
Но вот скрипнула дверь, и мама заглянула в комнату.
– Лилечка, тебя какой-то Круглов спрашивает.
Я вздохнула с облегчением. Вова Круглов – мой бывший одногруппник по институту. Мы жили с ним в общаге в соседних комнатах. Считались друзьями, помогали друг другу в учебе и иногда коротали вечера за разговорами. Праздники проводили в одной компании, даже в спортивные секции ходили вместе. Он один из немногих, с кем я чувствовала себя легко и раскованно. Видимо из-за того, что он всегда был искренен.
 Я поднесла трубку к уху и не успела сказать «да», как он тут же меня огорошил:
–  С добрым утром, Лиль. Как себя чувствуешь, не болеешь?
На некоторое время я впала в задумчивость и пыталась понять – что бы это значило?
– Странно: ты два года не давал о себе знать и вдруг проявил интерес к моему здоровью. Лучше скажи сразу – с какой стати позвонил? 
– Лыжи еще не забросила?
– Забросила давно, после института и без них забот хватает. Отдала соседской девчонке.
– Жаль, а то я в последний раз хотел сегодня сходить и прокатиться по лесу, пока снег не растаял. Одному скучно, а друг, с которым мы вместе катались, приболел, вот я и вспомнил институтские времена: мы же с тобой все окрестности Саратова объездили на лыжах. Решил рискнуть и узнать, как ты живешь. Раз так, извини за беспокойство, – расстроился Вова.
«А почему бы и в самом деле не сходить? Ленку взять с собой, проветримся на свежем воздухе», – прикинула я.
– Подожди, Вов.
– Что?
– Уговорил. Твое приглашение неожиданное, потому дай время, чтоб нам нормально собраться. Через часок я перезвоню, и мы приедем на лыжную базу «Спартак».
– Прекрасно, а «мы» это кто? Муж? – в его голосе послышались плохо скрытые разочарованные нотки.
Ну что за мужики? Ну какая Вове разница, если бы я с мужем приехала? Не замуж же он зовет, а на лыжах кататься. 
– Нет у меня мужа, – засмеялась я. 
Возможно, я ошибалась и Вовино недовольство вызвано другим. Помню, во времена далекого детства мою душу не раз царапали ревнивые коготки, если я вдруг видела подругу Таню с другими девочками.
– А кто тогда? – заинтригованно выпытывал Вова.
«Как сказать про Лену? Знакомая, подружка или…» – напрягла я извилины.
– Сестра двоюродная, – ответила я.
– О, здорово! Жду с нетерпением! – воскликнул он.

Лену не пришлось уговаривать, она обрадовалась и предложила заодно прихватить с собой фотоаппарат. Подобрать одежду для нее оказалось проблемой, но мама отыскала в шкафу куртку, которую она купила мне в восьмом классе, а я отказалась ее носить из-за ненавистного ярко-розового цвета ткани. Сиреневый мех воротника вызвал тогда у меня состояние, близкое к истерике, и я с отвращением отшвырнула «гламурное дерьмо» ей обратно. Лена этого не знала, но без лишних вопросов надела курточку. Мама с умиленным выражением лица разглядывала ее. «Такой куклёнок!» – воодушевленно произнесла она, а я отвернулась, чтобы не расхохотаться. 
Через час мы в полной экипировке подъехали к лыжной базе за городом. Погода стояла прекрасная, вовсю пахло весной, еще неделя и потечет вода с крыш сплошным потоком. Кругом сновали лыжники, приехавшие сюда провести выходной целыми семьями. Круглова я заметила неподалеку от въезда на территорию «Спартака». За два года после института он совсем не изменился. Разве что чуточку пошире стал. 
– Привет, девчонки! – завидев нас, радостно поприветствовал подбежавший Вова.
– Привет. Давно ждешь? – мы крепко обнялись как старые друзья и чмокнулись в щечки.
– Давно. Боялся проворонить вас.
– Это Лена, это Володя, – представила я их друг другу.
– Вова! – поправил он с улыбкой и, переведя взгляд на Лену, сказал: – А сестренка у тебя симпатичная и вы чем-то похожи.
Лена бросила на меня удивленный взгляд, но ничего не сказала.
– Неужели? И чем? –  поинтересовалась я с кокетливой усмешкой, что совсем для меня не свойственно.
– Линия подбородка у вас одинаковая.
Мы с Леной засмеялись и отправились в пункт проката. Ей, как назло, достались ботинки, которые никак не хотели входить в крепления лыж. Она, промучившись с ними, попросила помощи у меня. Я отставила свои лыжи в сторону, нагнулась и принялась регулировать пятку ее башмака то влево, то вправо, но замок упорно не защелкивался. Неожиданно вспомнилось, как я ходила на переменах в техникуме: опустив голову и внимательно разглядывая ботинки на всех проходящих мимо парнях. Следом возникло видение: я снова стою у доски и решаю уравнение. Строки, написанные мелом, спускаются все ниже и ниже. Кажется, вот-вот все сойдется. Свободное место на доске закончилось, и я злюсь. Но не на стене же продолжать. Тут крепление клацнуло и все стало на место. Видение и ботинки исчезли.
– Уф, – облегченно выдохнула я и поднялась.
– Спасибо, Лиль, – поблагодарила Лена и перешла на шепот: – Ты что сказала Вове, будто я твоя сестра?
– А не надо было? – растерялась я. 
– Наоборот, мне очень приятно.
– Вы скоро там?! – крикнул Вова. 
Он с нетерпением ожидал нас, стоя на лыжне, и слегка подпрыгивал, словно конь перед скачками.
– Все, едем! – ответили мы.
Мы с Вовкой опытные лыжники, а Лена если и ходила по лыжне, то только в рамках школьных уроков физкультуры, потому не поспевала и без конца отставала от нас. А мы с Кругловым после очередного скоростного броска, опершись на палки, ждали ее и вспоминали веселые студенческие будни, без конца спрашивая друг друга: «А Карцева где сейчас? А Родыгин?». О себе Вова так рассказал: работу после института искать не пришлось, папа большой начальник пристроил на одно из предприятий инспектором по охране труда. Работа спокойная, жизнь тоже, потому седые волосы вряд ли скоро появятся.
– Не страшно тебе в полиции? – перевел Вова разговор на другую тему.
– Бывает и страшновато, даже очень.
– Новиков Виталька как там? Вы же дружили, я думал, давно поженились.
– Нет, расстались. Он адвокатом стал. Женился на терапевте из городской поликлиники. А я не тороплюсь замуж. Мама наоборот заставляет, вечно ссорюсь с ней из-за этого. Боится, что всех женихов разберут, а мне никого не достанется.
– Достанется, – засмеялся Вова. – Я тоже не спешу. Успеем! Меня, правда, никто не подталкивает. Отец вообще считает, что в моей голове шальной ветер гуляет и к такому ответственному шагу, как обзаведение семьей, я не готов.
Неуклюже отталкиваясь лыжными палками, подъехала Лена. Я достала фотоаппарат из своего рюкзачка, и мы сделали несколько снимков: по двое, по одному, с лыжами  и без, а также запечатлели окружающий лес. Предусмотрительный Вова угостил нас бергамотовым чаем из своего термоса, и мы тронулись дальше. На берегу замерзшей речки Краснухи нам удалось повстречать настоящего живого зайца. Я даже успела его несколько раз сфотографировать. Он никуда не торопился и передвигался по сугробам мелкими прыжками. Один раз поднялся столбиком, скосил глаз в нашу сторону и, не увидев ничего интересного для себя, неспешно поскакал дальше.
– Это зайчиха, а не заяц, – неожиданно уверенно произнес Круглов.
– А как ты определил? – Лена озадаченно уставилась на Вовку. Я тоже не поняла, как он издалека разглядел половые признаки. Глаза как у коршуна?
– Они в конце марта начинают зайчат приносить, тяжело ей, потому и двигается еле-еле.
– Бедненькая… – посочувствовала Лена.
– Теперь буду знать, может когда-нибудь в жизни пригодится, – сказала я.
Мы переправились через реку и взобрались на крутой берег. Решили для полного удовлетворения еще несколько раз скатиться с горы. Лена каждый раз падала и хохотала, лежа на снегу. Круглов как истинный джентльмен сразу мчался на помощь, хватал ее за подмышки и ставил на ноги. 

Через четыре часа, порядком проголодавшись, мы вернулись на лыжную базу и, сдав инвентарь, зашли в кафе на открытом воздухе. Взяли каждый себе по шашлычку. Вкусное мясо и маринованный лук разожгли аппетит еще больше, и мы, недолго думая, заказали по дополнительному шампуру. Теперь можно и по домам.
– Спасибо, что составили мне компанию, – попрощался с нами Вова, когда мы садились в машину. – Пока, сестрички!
– Пока! – помахали мы на прощанье.
– Не жалеешь, что поехала со мной? – поинтересовалась я у Лены.
– Нет, ни капельки! Ноги, правда, завтра болеть сильно будут, но это ерунда.
С проселочной дороги, ведущей на лыжную базу, мы выехали на трассу. Вскоре нас обогнал Вова на своем «Фольксвагене». Несколько раз посигналил на прощанье и помигал «аварийкой».
– Интересно, а он мог бы… женщину изнасиловать? – спросила Лена, проводив его взглядом. 
Такой неожиданный вопрос поставил меня в тупик. Я ковырялась в памяти, пытаясь найти в нем черты насильника, но не получилось.
– Не знаю, Лен. Ничего подозрительного за ним не замечала. Надо жить с человеком, чтобы узнать его полностью. Некоторые так прячут свое второе дно, что и родные никогда ни о чем не догадываются. Если Круглов и насильник, то не такой ярко выраженный тип как Муравский.
– А Муравский, значит, ярко выраженный?
– Конечно! Он в открытую, не стесняясь никого, оценки тебе занижал. Ему изначально нравилось унижать человека и наблюдать за его реакцией. Ты молчала, а он наглел все больше и больше.
– Я не молчала! Пожаловалась матери, как только все началось, но она отмахнулась от меня. Мол, не бабье это дело из-за троек переживать, главное диплом на руки получить. Знаешь как обидно, когда Тищенко пятерки ставили за мою работу.
– Мать не отреагировала, другим вообще наплевать, поддержки никакой, вот и закончилось плачевно.
– А Круглов, получается, прячет свое истинное лицо?
– Лен, давай не будем пока Вову трогать. Сейчас я его знаю как хорошего, доброго и отзывчивого друга. И всего лишь сказала, но не могу утверждать на все сто процентов, что ему никогда не придет такое в голову. Порой человеку достаточно напиться и все низменные желания выползают наружу. Может, закончим? Я уже чувствую, что за такими беседами ты скоро потеряешь веру во все человечество.
– Хорошо, – сдалась Лена. – Но когда я падала на горке, он так быстро подъезжал ко мне на помощь, что внутри все непроизвольно сжималось… бред, конечно, говорю какой-то, но я ничего с собой поделать не могла.
– У тебя посттравматический синдром. Теперь задаешься такими вопросами о мужчинах и исправить это непросто. Смотаемся с тобой как-нибудь в Саратов, поищем хорошего психолога.  А когда я к тебе прикасаюсь не возникает подобного?
– Нет, ты и взаправду мне как старшая сестренка, – улыбнулась она и погладила мою руку.

Вечером мы перекинули с фотоаппарата снимки на компьютер, позвали маму и несколько раз просмотрели наше незабываемое путешествие по снежному лесу. Зайчиха слилась со снегом и вышла совсем плохо. Лена попыталась «отфотошопить» снимок, изображение стало чуть резче, но все равно далеко от идеального. Мама выбрала несколько кадров, где мы с Леной стоим в обнимку, и попросила распечатать их для своего альбома.

Ночью я долго не могла заснуть, перед глазами опять летала школьная доска с дробями, иксами и игреками, а зимние ботинки то исчезали, то появлялись снова. К этой карусели образов вдобавок еще подключилась и беременная зайчиха. Одним словом, целый винегрет застрял в голове и продолжал гвоздить мой мозг. А вдруг это шестое чувство пытается подать мне подсказку? Пришла на ум каверзная мысль: а не закралась ли в заданное условие ошибка… возможно, но где? Странное какое-то сочетание – черные брюки и коричневые ботинки. Не столь часто люди так одеваются. Стоп! Черт! А вдруг Лена – дальтоник? Тогда ботинки, брюки и свитер свидетеля должны быть другого цвета!
– Лен, тебе цвет куртки понравился, в которой ты на лыжах ходила? – обратилась я к ней, резко подняв голову с подушки, надеясь, что она еще не спит.
Повезло, сразу откликнулась:
– Розовый? Не очень. Мне нравятся в основном желтый или красный. А почему ты спрашиваешь?
– Так просто, – вздохнула я. – Она ни разу не ношеная и мне мала, подарить хотела.
– Подарить? Ладно, спасибо большое, заберу позже на память о тебе. Лиль, хотела спросить – а что будет с нами через год?
Странный вопрос, так ей и ответила. Как участковым работала, так и продолжу работать. Я закрыла глаза и через какое-то время заснула. Процессор в моей голове всю ночь трудился, но никакого решения наутро так и не выдал.

Категория: Irbis | Добавил: Irbis (24.07.2017)
Просмотров: 3804 | Комментарии: 7 | Рейтинг: 4.9/66
Всего комментариев: 7
7 Marakuscha   [Материал]
Как же это тяжело, когда родители тебя не понимают... У моих часто, когда я жила еще с ними, звучала мысль, чтобы мы с сестрой себя вели так, чтобы, не дай бог, кто-то что-то про нас не сказал, чтобы им стыдно не было... И было пару раз, что верили не мне, а тому, что про меня кто-то сказал... Было очень обидно... А Лена уже привыкла, значит у нее это было не иногда, а всегда... Интересно было прочитать, как работает полиция, как они все сразу подключаются, все "прочесывают", все организованно. Это, действительно, так происходит? Или автор идеализировал процесс работы полиции))? А вот то, что Лиле там что-то показалось, наверное, потом разовьется и натолкнет ее на то самое, чего им не хватает, чтобы уличить препода! Да? Но не рассказывайте))), буду читать дальше и узнаю))..

3 Мирослав   [Материал]
Лиля старается для Лены, как для родной. Не зря, наверное, сестренкой ее назвала. Жалко, что нельзя полностью сосредоточиться на расследовании, еще свои текущие дела выполнять надо. А еще морально поддерживать и помогать Лене, чтобы она выдержала это ожидание.

5 Irbis   [Материал]
Лиля эмоциональна и искрення плс к этому ненавидит несправедливость.

1
1 АлинаНечай   [Материал]
Как-будто сама на лыжах покаталась)) А у Вас есть еще романы, кроме этого? Я буду Вас читать...

2 Irbis   [Материал]
Есть. Один дебютный. Я начал писать не так давно - 7 лет назад. Жена прочитала(она у меня главвред как бы) и сказала "в топку")) или переписывай. После "Сейлора" выложу остросюжетную повесть. За нее по крайней мере не стыдно.

4 Леонид   [Материал]
Лыжная прогулка им кстати пришлась, расслабились и отдохнули немного, а то в постоянном напряжении, работы много, сил уже никаких и тают надежды отыскать этого неуловимого парня в коричневых ботинках. Должны все-таки найти!

6 Irbis   [Материал]
Да может и идея какая-нибудь возникнет на свежем воздухе.

Имя *:
Email *:
Код *:
                                                  Игорь Нерлин © 2024