За ночь я ни черта не выспалась и утром кое-как подняла свое вялое тело с кровати. Сунула ноги в тапки, посидела немного и потянулась за халатом, висевшим на спинке стула. Тут же испытала тянущую боль в животе. Случилось то, что происходит со всеми женщинами каждый месяц. От неловкого движения одеяло упало на пол, я перешагнула через него и отправилась на кухню. Вытащила из шкафчика коробку с лекарствами, отыскала нужные таблетки. Одно недомогание смешалось с другим, и потому состояние было прескверным. Завтрак в меня не полез. Обошлась охлажденным чаем с медом и лимоном да двумя стаканами минералки. Я слышала, что где-то за границей женщины в таких случаях имеют право на два дня отдыха, но в нашей полиции нет женщин – там все полицейские.
Кошка зашла на кухню, потерлась об ноги и бросила на меня взгляд, полный сострадания. Она всегда реагировала на мое настроение, чувствовала, когда мне плохо, и считала своим долгом лечить в меру кошачьих возможностей. Лечение заключалось в передаче положительно заряженных ионов от ее шерсти к моему телу. Мама сегодня, глядя на меня, не могла скрыть ехидной улыбки. Наверное, вспоминала, как я вчера несла всякую чепуху. 
На работу добиралась околицами. Я не боялась, что меня остановят гаишники, всего лишь решила подстраховаться от неприятностей и предпочла маршрут, где движение послабее. А все из-за Юлиного скользящего графика, который не позволяет нормально отметить день рождения и выбрать такой день, чтобы следующий оказался выходным. 
Почти все алкоголики, которых я должна проверить, вчера тоже накачались. Половина из них дверь мне не открыли. Совпадение? Но это и к лучшему. Вести воспитательные беседы, когда организм требует лечебного покоя, совершенно невозможно. Машу я с утра видела, она приветственно помахала мне рукой, закрылась в кабинете, а потом и вовсе куда-то испарилась.

В обед я съездила в кафе. Мясной салат и холодненький литовский борщ привели меня в чувство. Вспомнила баламута Вадика с его детьми из инкубатора, немного поднялось настроение. Мария в опорном не появилась, подозреваю – попросту слиняла. 
Лена Трофимчук так и не дала о себе знать.  Жаль, конечно, что мы не догадались спросить у нее номер телефона. Юля права – мы ее запугали и неправильно себя повели.
Я честно доработала до конца дня, закрыла «контору», заехала отчитаться перед начальником Колпиным и отправилась домой. Мамы в квартире не обнаружила, скорей всего она ушла по магазинам. Мне самой нетрудно сходить, но раньше восьми вечера я редко могу попасть домой. Все ложится на плечи мамы, но она не вредничает и даже утверждает, что для нее это удовольствие. Обычно она заходит в супермаркет и не торопясь просматривает все коробочки и пакетики, так как спешить ей некуда. Красивая упаковка и качество продуктов порой сильно разнятся. Что оказалось невкусным и несъедобным летит в помойное ведро. Маме, воспитанной в старых правилах, жалко продукты и она пытается скормить их кошке. Муня или плохо помнит свое бездомное существование, или уже привыкла к вкусной и здоровой пище. Потому есть всякую «гадость» не собирается и брезгливо зарывает лапой, вынося очередной приговор каким-нибудь вонючим сосискам.
Поскольку самочувствие оставляло желать лучшего, я решила просмотреть электронную почту и завалиться спать до следующего утра. В «ящике» обнаружилось всего одно письмо от старой знакомой по институту. Я прочитала его и уже хотела выключить компьютер, но опять вспомнила о девушке, приходившей к нам за помощью. Постоянно всплывающие мысли о ней не давали мне покоя. Подумав немного, я залезла в популярную социальную сеть и в строке поиска ввела: Елена Трофимчук, Галатов. Сразу нашлась. Вчера она заходила на страничку, возможно, с кем-то общалась. Я передумала писать ей сообщение и быстро посмотрела фотографии. Парня как будто нет, только подружка, с которой она по-детски дурачится, строя за ее спиной рожки. Я представила себе Лену на занятиях: девушка сидит в пустой аудитории, рядом никого кроме педагога нет. Как выглядел преподаватель я не знала, но вообразила его с лицемерной и лживой улыбочкой… Балакова. Внезапно вернувшийся отголосок прежних воспоминаний заставил сердце екнуть. По спине пробежал холодок и неприятно заныли зубы. Щемящая жалость к почти неизвестной мне девушке, стала такой сильной и растворяющей все внутри, что я не выдержала. Я поняла, что больше не смогу сидеть за компьютером просто так, когда где-то происходит очень страшное. Мне необходимо срочно вмешаться.
 Если не я, то кто?
Я открыла ящик стола, нашла под ворохом бумаг переносной дисковод со служебной информацией и подцепила к компьютеру. Всегда держала его дома на всякий случай. Иной раз приходила со службы, а какое-нибудь происшествие еще крутилось в голове, тогда я обдумывала его и проверяла информацию. Иногда решение приходило во сне: я засыпала, а мозг, словно процессор, продолжал трудиться.
Винчестер тихонечко по-мышиному пискнул и автоматически подключился. Я щелкнула по всплывшему окошку и запустила базу данных. Лена Трофимчук проживала с матерью в Тихом переулке неподалеку от нашего опорного пункта. Вероятно, она тогда шла мимо нас и решила зайти. Что же предпринять? Я быстро натянула на себя джинсы, красную вязаную шапочку, накинула пуховик и поехала на Тихий переулок. Девушка жила в серой пятиэтажной коробочке. Такими стандартными и скучными домами был застроен весь этот микрорайон. Домофона на входе в подъезд не имелось, вместо него стоял старый кодовый замок. Затертые кнопки подсказали мне нужную комбинацию. Я спокойно пробралась внутрь и нажала на звонок.
Дверь отворилась, на пороге появилась женщина лет сорока, лицо обычное, неприметное. Встретишь такую в городе и не запомнишь. Скорее всего, мама девушки.
– Здравствуйте, а мне бы Лену, – попросила я.
– У себя, – коротко бросила она и ушла в гостиную.
Я тихо прикрыла за собой дверь, постучалась в комнату и вошла. Лена лежала на кровати и смотрела телевизор, стоящий напротив. Небольшая комнатка оклеена бежевыми обоями, за дверью у стены стояла чертежная доска на подставке. В углу у окна компьютерный стол и над ним постер с какой-то девушкой.
Лена повернула голову и недоуменно посмотрела на меня. Лицо спокойное, совсем не такое, когда она приходила к нам.
– Добрый вечер, Лена, я хотела бы с тобой поговорить. Можно разденусь? – спросила я и расстегнула молнию.
– А ты кто? – удивилась она, видно не признала.
– Ты позавчера приходила к нам в опорный пункт, – пояснила я.
– Ой, вы же Лилия Сергеевна… извините, не узнала вас, – растерялась она и приподнялась с кровати. – Вы там в форме были. А тут… я подумала какая-то незнакомая девчонка с улицы зашла непонятно зачем.
– Ну раз приняла меня за девчонку, то давай на «ты». Форма она порой мешает. Я не намного тебя старше и называй меня – Лиля, просто Лиля.
– Хорошо, Лиля, – согласилась она. 
Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась невеселая и виноватая. Лена перехватила у меня пуховик и повесила в коридоре. Мы сели друг напротив друга. Она на кровать, я в кресло. Я еще не знала, как начать разговор и потому делала вид, будто рассматриваю комнату. Я заметила, что Лена немного пришла в себя и первый шок от случившегося у нее уже прошел.
– Вы меня ждали? – нарушила она молчание и застыла в напряженной позе.
– А ты подумала – нет? До сих пор ждем и переживаем, – ¬ повернулась я к ней.
– Почему?
– Как почему? Ты нас взбудоражила, мы настроились тебе помочь, а ты не явилась и не позвонила.
– Неужели вам там не все равно? – изумленно спросила она.
– Лен, я не знаю, какие люди тебя окружают, но мне точно не безразлична твоя история, – ответила я, прямо глядя ей в глаза.
Лена вздохнула, подтянула подушку себе на колени, навалилась на нее и задумалась.
– Я пришла домой от вас… а он мне позвонил, – сообщила Лена после паузы.
– Кто он? – не поняла я.
– Муравский, кто же еще? Первый раз он звонил на следующий день, после того как все случилось, но я его слушать не стала и трубку бросила. Потом он опять названивал, прощения просил, про какую-то страсть говорил… чувства у него… такого больше не повторится… отметки мне все исправит… умолял, чтобы я вернулась на занятия. 
«Вот гад!» – подумала я.
– Я крикнула «не звоните мне» и отключила телефон. Номер мой наверно в личном деле узнал.
– Ты ему поверила?
– Ты думаешь, он врет? – подняла она на меня глаза.
– Конечно!  – ответила я убежденно и тут же догадалась, почему он так поступает. – Завтра он опять скажет то же самое. 
– Не знаю, как насчет завтра, но сегодня днем я с ним разговаривала. Мол, возвращайся, Лена, все будет хорошо. Предложил встретиться, подарок дорогой обещал подарить.
«Хитер, однако…» – размышляла я про себя.
– Он испугался – вдруг ты с собой покончить решила. Наглотаешься таблеток и оставишь предсмертную записку со всеми подробностями. А его потом по судам затаскают. Теперь он убедился, что ты жива и здорова, разговариваешь спокойно, и готовит сети.
– Откуда ты знаешь? – засомневалась Лена.
– Знаю. Лучше скажи, что ты собираешься делать дальше?
– Мама требует, чтобы я окончила техникум любой ценой. Мне хоть восемнадцать, но я от нее пока полностью завишу. Вот пойду в понедельник на занятия… у меня есть еще немного времени попробовать успокоиться окончательно.
– Не успокоишься, будешь учиться в вечном страхе. Каждый раз, когда ты увидишь Муравского, в твоей душе начнет кипеть жуткая гадость. Поверь мне. Я не понимаю твою маму. Как вообще можно послать свою дочь на урок к человеку, который ее изнасиловал?
– Да… я тоже не знаю, как так можно… потому и дома сижу, – печально ответила Лена.
– Ты совершеннолетняя и вправе поступать по-своему. Давай найдем другой путь. Я желаю тебе добра, а он должен ответить за свой поступок. Я понимаю – тебе страшно, что кто-то узнает про это в нашем небольшом городе и станут показывать пальцем. Но людям быстро надоест. И парень у тебя появится, не переживай.
– Достаточно ему узнать про случившееся, и он тут же исчезнет.
– Если он дерьмо, то да. Если нет – останется и никогда не напомнит. Будет легче отсеять, поверь мне, – ободряюще улыбнулась я.
Лена задумалась, опустила голову, словно рассматривала мои ботинки, а я уже размышляла и разрабатывала план. Надо забрать ее отсюда. От давления матери и звонков Муравского. Главное – написать заявление. Я сделаю все, чтобы мерзавец больше не работал педагогом.
    – А можно сделать так, чтоб Муравский больше в техникуме не появлялся? – вышла она, наконец, из задумчивости.
– Запросто. Лен! Ты доверишься мне? Приходилось ли тебе слышать когда-нибудь о государственной программе защиты потерпевших и свидетелей?
– Слышала.
– Предлагаю воспользоваться ею и довести дело до суда. Мне хочется посадить этого негодяя не меньше, чем тебе. Я заберу тебя и обещаю, что поддержу и постараюсь защитить от всех неприятностей. Если в какой-то момент не смогу быть рядом, то мои подруги никогда не дадут тебя в обиду. 
– Это что – опасно? – испугалась она.
– Просто мера предосторожности. Мне нужно исключить возможность постоянного общения с твоей мамой. Она задолбит тебя и все закончится провалом. На занятия не пойдешь, пока там Муравский. Я помогу тебе с учебой, получишь свой диплом. Просто собирайся и поедем.
– Мне трудно решиться… а долго мне прятаться?
– Зависит от разных обстоятельств. Но тебе же не взаперти там сидеть. Свободно сможешь выходить на улицу. Всего лишь придется находиться под моим присмотром и все! 
– А куда и где находится это место?
– У меня дома.
– Ехать к тебе?! – она подняла голову, удивленно уставилась на меня и выпустила подушку из рук.
– Да, ко мне. Нас там три женщины: мама, кошка и я. Будешь четвертой.
– Даже не знаю… К тому же, тебя я вижу второй раз в жизни. 
– Ты меня боишься или чего-то другого? Скажи честно.
– Нет, тебя я не боюсь. Неожиданно… сидела дома и тут на тебе… Лиля, зачем ты так стараешься для меня? – по-прежнему не понимала она.
– Тут ты ошибаешься, я стараюсь не только для тебя, но и для других девушек, которые окажутся на твоем месте. Я предполагаю, что ты у него не первая. 
Лена все колебалась, и я решила не тянуть быка за рога. Предложила помочь ей сложить необходимые вещи и прямо сейчас переехать ко мне. Как отнесется к этому моя мама, я в тот момент не думала.
– А своей матери как я объясню? – спросила Лена.
– Придумай что-нибудь. Ты же лучше знаешь ее. Только ничего не говори про заявление, которое ты напишешь на Муравского. 
– Может не надо всего этого?
Все же я уломала ее. Сказала так: если ей что-то не понравится в моем доме, то я отвезу ее назад в ту же секунду. Лена собрала сумку с вещами, а я взяла ее документы в целлофановой обертке. Приоткрыв дверь в гостиную, она громко, чтобы ее услышали, произнесла в глубину комнаты:
– Мам, я у подруги пару дней поживу.
Не знаю почему, но от слова «подруга» у меня кольнуло в душе. Не в том смысле, что мне стало неприятно, совсем наоборот – Лена доверилась мне, а раз так, то придется брать на себя ответственность за все свои поступки. 
– Больше ничего умного в голову не пришло?! – услышали мы сердитый голос матери. – Вместо того чтобы учиться, начнешь по рукам ходить. Потом только мне не жалуйся! В понедельник обязательно пойдешь в техникум! Поняла?!
– Поняла… 
Я потянула Лену за рукав, мы вышли и закрыли дверь. Спустились к машине и через полчаса уже находились в моей квартире.

Моя мама сначала не обратила особого внимания на девушку с сумкой. Подумала, что какая-то знакомая пришла в гости. Мы даже поужинали все втроем, и когда Лена удалилась в мою комнату, я огорошила:
– Мама, девушка поживет у нас некоторое время. Не ругайся только.
– Почему? У нее никого нет или негде жить? – растерялась она. После окончания школы фокусы я выкидывала редко, потому новость для нее оказалась полной неожиданностью.
Мне пришлось ей объяснить все, что я задумала и рассказать про насилие, которое учинил преподаватель. Попросила пока никому ни о чем не распространяться.
– Мама, что бы ты сделала, если бы меня изнасиловали, и я прибежала к тебе жаловаться?
Мама разнервничалась, такие вещи она принимает близко к сердцу.
– Лиля! Да я бы… не знаю... нож схватила…или кислоту в рожу ему сразу кинула. Ты же мой ребенок! Не говори больше так, я не хочу об этом думать. Мне одного Балакова на всю жизнь хватило.
– У нее другая мама, потому она здесь.
– Лиля, ты единственная участковая в России, которая приводит потерпевших к себе домой? – поинтересовалась мама, заглянув мне в глаза.
– Глубоко ошибаешься, мам. В Интернете на полицейском форуме я каких только историй не читала. Я и с сотрудниками там переписываюсь.
– Она… порядочная?
– Боишься, что обворует? Так у нас красть особо нечего. Кроме древних бабушкиных серебряных ложек, но, надеюсь, до этого не дойдет, – ответила я с улыбкой.
– Ладно, пусть остается, – сдалась мама.

Я вернулась в свою комнату. Лена притихшая, прижав ладошки друг к другу, сидела на стуле возле выключенного компьютера.
– Ну что, страшно в моем доме? – спросила я.
– Мне неудобно перед твоей мамой, – тихо ответила она.
– Освоишься… делай, что хочешь. Хоть за компьютером сиди, хоть книги читай. В ванную или туалет ходи не стесняйся. Днем мы на работе, если проголодаешься – продукты в холодильнике. Кошку заодно покормишь. Только не перекармливай, а то она меры не знает. Раздевайся пока, я тебе халат дам. А маму я предупредила, она не против.
Лена оглядела комнату и увидела висящую на плечиках форму. Она встала, провела пальцем по рукаву и произнесла:
– Ты завтра наденешь ее и опять станешь другой…
– Да, ты права. Форма волшебная – надену и превращусь в воина. Сокрушу всех врагов, а когда скину ее опять стану обычной девушкой, – засмеялась я. Вероятно, я вела себя с ней слишком раскованно, но ведь нужно как-то вывести ее из «зажатости».
– А где я буду спать? – задала Лена вполне резонный вопрос.
Я показала на кресло.
– Здесь. Оно раздвигается, думаю, тебе вполне будет удобно. Я раньше спала на нем, когда бабушка к нам в гости приезжала.
 Ближе к ночи мы разделись и остались в одних сорочках. Лена легла в кресло-кровать, а я стала укладываться на свой диван.
– Да, и вправду ты совсем обыкновенная, – сказала она, разглядывая меня. – В том смысле, что даже и не поймешь, сколько тебе лет.
– Много, через пять лет в гроб ложиться, – пошутила я.
– Почему? – удивилась она.
– Есть люди, и моя мама в том числе, которые считают, что после тридцати все женщины старухи.
– Значит двадцать пять… – произнесла Лена, и мне показалось – она обрадовалась.
Она все ворочалась, а я довольная тем, что первая часть задуманного мною плана осуществилась, заснула быстро и не просыпалась до самого утра.