Начало книги здесь: http://nerlin.ru/publ....-0-5791

О том, каким весёлым, остроумным, доброжелательным собеседником был Лермонтов в обществе, рассказывали и Евдокия Ростопчина (в письме к А.Дюма), и Елизавета Верещагина (в письмах к дочери из Петербурга в Штутгарт), и Софья Карамзина (в письмах к сестре из Царского Села в Москву). Приведу две фразы из письма Софьи: "Вечером у нас были Аннет Оленина, [...] Билибин, Репнин и Лермантов; все они являли собой общество очень весёлое, очень говорливое и очень занимательное..."; "За чаем у нас были [...] дядюшка Вяземский, Репнин и Лермантов, чьё присутствие всегда приятно и всех одушевляет" (из письма от 1-го августа 1839 г.).

Тем не менее даже причиной дуэли с Мартыновым многие по сию пору считают якобы "невыносимый" характер Лермонтова. В последние годы всё чаще звучит: ненависть к Лермонтову "жадной толпы у трона", коварные замыслы против него – всего лишь выдумка советских литературоведов; на самом деле причина дуэли чисто личная – его постоянные злые шутки над Мартыновым. Но если ненависть "жадной толпы у трона" – выдумка, то отнюдь не литературоведов, а самого Лермонтова. Вот строки из его последнего дошедшего до нас письма к Марии Лопухиной (осень 1838 г.):

"Именно все те, кого я оскорбил в моих стихах, стараются окружить меня лестью [...] мало-помалу я начинаю находить всё это невыносимым; – но эта новая опытность сделала мне благо в том, что дала мне оружие против этого общества, и если когда-нибудь оно станет преследовать меня своей клеветой (а это случится), то я по крайней мере буду иметь средства отомстить [...] нигде нет столько низкого и смешного". (Цитирую по 7-му тому ПСС Лермонтова, 2002 г., с. 149.)

Вернёмся к Екатерине Сушковой. О встречах с нею в Петербурге и о разыгранном им романе рассказал сам Лермонтов в письме к Александре Верещагиной, а затем (конечно, не документально, но близко к реальности) – в незаконченном романе "Княгиня Лиговская" (1836).

Александра Михайловна Верещагина (1810–1873) оставалась верным другом Мишеля с московских лет и до конца его жизни. Она дальняя (не кровная) его родственница – племянница Екатерины Аркадьевны Столыпиной, урождённой Анненковой, дочь ее родной сестры Елизаветы. (Напомню: Екатерина Аркадьевна – жена родного брата бабушки Лермонтова, Дмитрия Алексеевича Столыпина, владельца Середникова.) Родственницей Саша Верещагина приходилась и Лопухиным: она двоюродная сестра друзей Лермонтова – трёх сестёр и брата (их мать – урождённая Анненкова).

Александра Михайловна Верещагина (в замужестве баронесса Хюгель). Миниатюра

неизвестного художника на слоновой кости. 1837

В обстоятельном письме к Александре Лермонтов описывает весь ход разыгранного им романа с Сушковой и вспоминает обиды, нанесённые ему "старой кокеткой", когда он был "ребёнком" (письмо из Петербурга в Москву без даты; как предположил И.Л.Андроников, написано оно зимой 1835 г.). Не говорит Лермонтов только о том, что разыгранный им роман был осуществлён ради исполнения просьбы самой Александры предотвратить брак Алексея Лопухина с Сушковой: сёстры Алексея считали ее вовсе не влюблённой в брата, а охотницей за богатыми женихами.

Розыгрыш "романа" с Сушковой не прошёл для Лермонтова бесследно. О "романе" узнала Варенька Лопухина – узнала в начале января 1835 года, когда ее брат вернулся из Петербурга в Москву. Но если ей и стало известно, что это всего лишь розыгрыш, то уже после свадьбы с Николаем Фёдоровичем Бахметевым. Венчание состоялось 25 мая 1835 года. Думаю, только после этого родные показали ей письмо Лермонтова к Александре Верещагиной. Впрочем, могли даже и тогда не показать.

Вспомним и о более раннем письме Лермонтова, имеющем отношение к Сушковой, – Марии Лопухиной, от 23 декабря 1834 года (написано через день после приезда в Петербург Алексея Лопухина). Лермонтов пишет о счастье встречи с другом и о своем отношении к возможной женитьбе Алексея на Сушковой: "Боже упаси!.. эта женщина – летучая мышь, крылья которой цепляются за всё, что они встречают!" Скорее всего, и этот его отзыв о Сушковой остался неизвестным Варваре (хотя всё, что Лермонтов писал Марии Лопухиной, предназначалось в первую очередь именно Варе). Что ж, в этом нет "романтического коварства", просто сёстры хотели Варе скорого замужества и спокойной, благополучной жизни.

Не будь розыгрыша, устроенного Мишелем ради спасения друга, Варвара могла бы дождаться его, как обещала при расставании. Вот какую мрачную роль сыграло в их судьбе случайное знакомство Лермонтова с Сушковой в 1830 году. Это одна из множества тяжких "случайностей" в его жизни...

У кого-то может возникнуть вопрос: а почему Лермонтов сам не написал Варе о розыгрыше? Иногда лермонтоведы высказываются по этому поводу так: наверное, Мария Лопухина уничтожила всю переписку Лермонтова с Варварой. Не учитывают, что по светскому этикету тех времён молодой человек мог переписываться с любимой барышней только в том случае, если они уже помолвлены, официально считаются женихом и невестой. Исключение возможно, если барышня намного старше, а потому переписка с молодым человеком не может ее скомпрометировать. Мария Лопухина была старше Мишеля на 12–13 лет. Александра Верещагина не настолько старше (всего на 4–5 лет), зато она к тому же родственница Лермонтова.

Кстати, подобный вопрос может возникнуть и по поводу переписки Лермонтова в 1840–1841 годах с Софьей Карамзиной, а не с Александрой Смирновой-Россет. К тому же и "Валерик" (1840) написан в форме письма "к неизвестной", даже без каких-либо инициалов в виде посвящения любимой Александрине. И опять объяснение очень простое: Александра Осиповна, с которой Лермонтова связывала горячая, ревнивая любовь, была замужней женщиной, и, значит, молодой человек мог писать ее мужу, но никак не ей. Вот и писал он Софье Карамзиной, незамужней даме, которая была старше него, как и Мария Лопухина, на 12–13 лет. Всё, что он мог себе позволить, – это косвенно послать привет "M-me Smirnoff".

В завершение очерка о Лермонтове и Сушковой скажу: "Записки" Сушковой – это возвеличение самой себя благодаря вымыслу о влюблённости в нее знаменитого поэта. К тому же Екатерина Александровна до конца жизни не могла простить Лермонтову устроенного им "спектакля", помешавшего ее браку с действительно влюблённым в нее богачом Алексеем Лопухиным.

Перейдём к реальному увлечению юного Мишеля – к Наталии Фёдоровне Ивановой (1813–1875). Она была дочерью известного в свое время драматурга Ф.Ф.Иванова (1777–1816). Семейство Ивановых жило в Москве и имело подмосковную усадьбу. Юная Наташа отличалась красотой, женственностью, обаянием. В период общения с Лермонтовым это была худенькая большеглазая девочка, а вовсе не та зрелая матрона, какую мы видим на самом известном ее портрете (работы В.Бинемана): портрет написан в конце 1830-х годов, когда Наталья была уже замужней дамой.

Наталия Фёдоровна Иванова в юности. Акварель неизвестного художника. Начало 1830-х годов

Наталья – героиня упоминавшейся пьесы Лермонтова "Странный человек" (1831). Автор уведомил читателя в кратком предисловии: "Лица, изображённые мною, все взяты с природы [в наше время сказали бы: с натуры. – Л.Б.], и я желал бы, чтоб они были узнаны..." Судя по высказываниям главного героя пьесы Владимира Арбенина о Наталье Загорскиной, "прототипы" этих героев встречались у общих знакомых, в театре, на балах, проводили целые вечера почти наедине. Вот одно из высказываний Владимира:

"...Странно: она меня любит и не любит. Она со мною иногда так добра, так мила, так много говорят глаза ее, так много этот румянец стыдливости выражает любви... а иногда, особливо на бале где-нибудь, она совсем другая – и я больше не верю ни ее любви, ни своему счастью!"

Да, именно на бале она другая: Мишель – еще студент, женитьба студентам запрещена, а 17–18-летней Наталье пора замуж. Этим я объясняю "неожиданное" ее охлаждение летом 1831 года, после долгой обоюдной романтической влюблённости. Правда, и раньше между ними случались размолвки, и причина их объяснена в первом же обращённом к ней стихотворении – "Н.Ф.И....вой" (1830). Вот четыре строфы из него:

Мои неясные мечты

Я выразить хотел стихами,

Чтобы, прочтя сии листы,

Меня бы примирила ты

С людьми и с буйными страстями;

Но взор спокойный, чистый твой

В меня вперился, изумлённый.

Ты покачала головой,

Сказав, что болен разум мой,

Желаньем вздорным ослеплённый.

Я, веруя твоим словам,

Глубоко в сердце погрузился,

Однако же нашёл я там,

Что ум мой не по пустякам

К чему-то тайному стремился,

К тому, чего даны в залог

С толпою звёзд ночные своды,

К тому, что обещал нам Бог

И что б уразуметь я мог

Через мышления и годы.

Лермонтова почти с детства волновали вопросы смысла человеческой жизни, проблемы добра и зла (уже в 1829 г. написан первый вариант поэмы "Демон"), социальной справедливости (роман "Вадим" – начало 1830-х гг.). Он писал:"Всегда кипит и зреет что-нибудь // В моем уме..." (стансы "1831-го, Июня 11-го дня"). А Наталья вся здесь, на земле, с бытовыми радостями и горестями, и кипение мыслей ее не интересует. Осмысление разногласий между ними – и в стихотворении 1831 года, включённом в драму "Странный человек"; вот его начало:

К чему волшебною улыбкой

Будить забвенные мечты?

Я буду весел, но – ошибкой;

Причину слишком знаешь ты.

Мы не годимся друг для друга:

Ты любишь шумный, хладный свет,

Я – сердцем сын пустынь и юга...

Наталья вышла замуж в середине 1830-х годов за чиновника Н.М.Обрескова (1802–1866), который известен тем, что в 1833 году, будучи поручиком, был уволен с военной службы за какие-то проступки; в 1836 году он начал гражданскую службу в чине титулярного советника (9-й из 14-ти классов по "Табели о рангах") и дослужился до 7-го чина: надворный советник. Вот и всё о нём...

Наталия Фёдоровна Иванова.

Карандашный рисунок В.Бинемана.

Конец 1830-х годов

Обстоятельно рассказал о романе юного Мишеля с Натальей Ираклий Андроников в исследовательском очерке "Загадка Н.Ф.И." Теперь уже и сам Ираклий Луарсабович Андроников (1908–1990) – лицо историческое, и, к сожалению, его суждения о спорных эпизодах в жизни Лермонтова исследователи учитывают далеко не всегда. Тем не менее очерк "Загадка Н.Ф.И." традиционно включается в сборники его произведений, а на телевидении периодически звучит голос самого Ираклия Луарсабовича, рассказывающего о своих приключениях в связи с загадкой Н.Ф.И. Звучит его голос и в Интернете. Побольше бы внимания еще и к комментариям в подготовленном им четырёхтомнике Лермонтова! На ряде суждений Андроникова, расходящихся с "общепринятыми", я остановлюсь в рассказе о Варваре Лопухиной, к чему мы сейчас и переходим.

Варвара Александровна Лопухина (1815–1851) была младшей дочерью в семействе Лопухиных: у нее две сестры и брат, верный друг Лермонтова на долгие годы Алексей Лопухин (1813–1872). Верным другом Михаила Юрьевича была и старшая сестра Вареньки, Мария (1802–1877), оставшаяся в истории литературы благодаря своей переписке с Лермонтовым. О второй сестре Вари, Елизавете (родилась в 1809 г.), известно, что в 1833 году она вышла замуж за князя Н.Н.Трубецкого.

Познакомился Лермонтов с Варенькой в свои 17 лет, то есть это было уже не мальчишеское, а достаточно взрослое увлечение. Их общение длилось меньше года – с начала ноября 1831 года, когда Варвара приехала в Москву из тульского имения Лопухиных, и до конца июля 1832 года, когда Лермонтов покинул Москву. В дальнейшем они ненадолго встречались: он останавливался проездом в Москве или Варвара проездом оказывалась в Петербурге. Но и в 1838–1839 годах, когда создавался роман "Герой нашего времени", любовь к Варе оставалась глубоко в сердце.

Варвара Александровна Лопухина (Вера в "Княгине Лиговской"). Копия акварели М.Ю.Лермонтова,

выполненная В.Шульцем. 1835

Более того, я отношу к Варваре стихотворение, датируемое по времени первой публикации началом 1841 года, – "Оправдание" ("Когда одни воспоминанья..."). Первые варианты этого стихотворения – "Романс к И..." (1831) и послание Владимира к Наташе в драме "Странный человек" (того же 1831 г.). Это стихотворения, состоящие из двух строф, и, несомненно, посвящённые Наталье Ивановой. Но более позднее стихотворение, состоящее уже из пяти строф, можно отнести только к Варваре – если, конечно, оно написано не "безадресно", как плод художественного воображения (чего нельзя исключать, говоря о любом произведении художника слова). В 1841 году у Лермонтова заканчивался роман со Смирновой-Россет и начинался роман с Евдокией Ростопчиной (об обеих поговорим позднее), а ни к одной из них уж никак не отнесёшь такие строки:

...Того, кто страстью и пороком

Затмил твои младые дни,

Молю: язвительным упрёком

Ты в оный час не помяни.

Лермонтов отличался обострённым нравственным чувством, и у него навсегда осталось ощущение вины перед наивной, психологически беззащитной перед его страстью девочкой. Он отравил ее прощальными поцелуями, как Демон смертельно отравил поцелуем Тамару.

Не могу не вспомнить в связи с этим посвящение поэмы "Измаил-бей", написанное в конце 1832 года и позднее снятое. Это большая строфа (21 строка), которая даётся только в комментариях к поэме, – и напрасно: эту строфу можно печатать отдельно, как самостоятельное стихотворение. Приведу несколько строк из нее, выделив курсивом строки, которые относятся и к "Демону":

Я сам знавал когда-то в старину

Подобную волшебницу одну.

И от неё оторван был я Роком,

И за неё Творца благословил;

В объятиях, напитанных пороком,

Я б ангела, быть может, осквернил! [...]

Засну ли? – предо мной во время сна

Опять, опять она – и всё она!

Отношения с Варенькой, так и оставшиеся платоническими, по существу стали основой сюжета поэмы "Демон". Недаром именно ей Лермонтов посвятил две редакции поэмы – третью, относящуюся к концу 1831 года, и шестую, где впервые вместо безымянной монахини появляется Тамара, – посвящение написано 8 сентября 1838 года. Всего насчитывается восемь редакций поэмы, но фактически окончательным ее текстом можно считать именно шестую. На эту редакцию опираются при решении спорных вопросов. В ее текст Лермонтов вносил изменения ради цензурного разрешения к печати и затем готовя список для представления ко Двору в начале 1839 года.

В 1833–1834 годах воспоминания о Варе еще не окрашивались в мрачные тона, ибо оставалась надежда на ее верность и на будущую встречу. Вот несколько фраз из романа "Вадим", которые я отношу к Варе:

"Юрий не мог любить так нежно, как она; он всё перечувствовал, и прелесть новизны не украшала его страсти; но в книге судьбы его было написано, что волшебная цепь скуёт до гроба его существование с участью этой женщины.

Когда он не был с нею вместе, то скука и спокойствие не оставляли его; но приближаясь к ней, он вступал в очарованный круг, где не узнавал себя, и благословлял свой плен, и верил, что никогда не любил сильней теперешнего, что до сих пор не понимал определения красоты..."

В один из первых месяцев 1835 года (скорее всего, в конце января) Лермонтов получил известие о помолвке Варвары с Николаем Бахметевым. Аким Шан-Гирей пишет, какое впечатление произвело на Мишеля это известие:

"В это же время я имел случай убедиться, что первая страсть Мишеля не исчезла. Мы играли в шахматы, человек подал письмо; Мишель начал его читать, но вдруг изменился в лице и побледнел; я испугался и хотел спросить, что такое, но он, подавая мне письмо, сказал: "вот новость – прочти" и вышел из комнаты. Это было известие о предстоящем замужестве В.А.Лопухиной".

Замужеству Лопухиной – точнее, страданиям главного героя пьесы, Юрия Радина, из-за неожиданного для него известия о замужестве любимой – посвящена драма Лермонтова "Два брата" (как считал И.Л.Андроников, написана она в начале 1835 года). Главная героиня пьесы – Вера Загорскина, то есть фамилия у нее та же, что у Натальи в "Странном человеке" (1831). Это означает, что к 1835 году Лермонтов уже не собирался публиковать пьесу "Странный человек", эта романтическая драма осталась для него только "личной" памятью о прошлом. Вскоре та же участь постигла и пьесу "Два брата": монологи второго из братьев Радиных, Александра, во многом повторены в более поздней драме того же 1835 года – "Маскарад". Я считаю образ Александра – с его мрачностью, честолюбием, сатанинским убеждением: "что хоть раз мне принадлежало, то не должно радовать другого", – "предтечей" образа Евгения Арбенина в "Маскараде".

Благословение молодых. Шуточная зарисовка

М.Ю.Лермонтова. Тушь, перо.1835. (Невеста

очень похожа на Варвару Лопухину.)

Ираклий Андроников, вопреки мнению других лермонтоведов, считал, что "Два брата" написаны не в Тарханах в начале 1836 года (после свидания Лермонтова с Варенькой в Москве), а еще в Петербурге, сразу после известия о ее помолвке. Письмо Лермонтова Александре Верещагиной о том, что он узнал о помолвке, Ираклий Луарсабович относил не к весне, а к зиме 1835 года. Тем более что в этом письме живо, обстоятельно, явно по свежим впечатлениям описан его "роман" с Сушковой, к весне эти детали уже подзабылись бы. Да и зачем столь подробно сообщать о них Александре весной, когда свадьба могла уже состояться? Другое дело – в январе, с надеждой, что Александра покажет его письмо Варе и свадьба, возможно, будет отменена. Но, думается, родные решили не показывать Варе это письмо: жених богат, он намного старше невесты (годы жизни Н.Ф.Бахметева: 1797–1884; он на 18 лет старше Варвары, а пережил ее на 33 года!), и родные могли считать: брак будет стабильным, без конфликтов, нередко возникающих при молодости обоих...

Но это уже и мои размышления по поводу письма Лермонтова Александре Верещагиной, традиционно (вопреки Андроникову) и по сию пору датируемого весной 1835 года. А вот что писал об этом сам Ираклий Луарсабович:

"Неопределённая датировка "Двух братьев" на основании слов С.А.Раевского и А.П.Шан-Гирея ("около 1834–1837 года") позволяет предположить, что "Два брата" написаны раньше, чем "Маскарад", и связаны не с замужеством В.А.Лопухиной (май 1835 г.), а с первым известием об этом замужестве, объявленном до "Великого поста" – то есть в конце 1834 – начале 1835 года [...]. В этом случае работу над драмой следует отнести к началу 1835-го, а не 1836 года. Самым убедительным соображением представляется тот аргумент, что вряд ли после обличительной стиховой трагедии, во многом нарушающей каноны романтической драматургии и являющей собою дерзкий вызов петербургскому обществу, Лермонтов мог возвратиться к традиционной романтической схеме, ограниченной вдобавок "семейным" конфликтом, и написать новую драму в прозе". (М.Ю.Лермонтов. Собр. соч. в 4-х т. Том 3. Драмы. – М., "Худож. лит-ра", 1976, с. 554, – комментарии И.Л.Андроникова.)

Ираклий Луарсабович учитывал письмо Лермонтова Святославу Раевскому из Тархан от 16 января 1836 года, где Лермонтов сообщает: "...пишу четвертый акт новой драмы..." Но Андроников считал: "Не исключается, что, упоминая в письме к С.А.Раевскому о своей работе над драмой, взятой из происшествия, бывшего с ним в Москве в 1835 году, Лермонтов имел в виду не "Двух братьев", а другой сюжет, дошедший до нас в записи: "Алек[сандр], у него любовница..."; план этого"драматического сочинения в пяти актах [...] датируется концом1835 года".

К рассуждениям Ираклия Луарсабовича можно добавить следующее. Встреча Юрия и Веры, изображённая в пьесе "Два брата", вовсе не отражает реального происшествия в Москве, поскольку Варвара Лопухина после замужества переехала из родного дома к мужу, в его дом на Арбате, то есть тайной встречи Мишеля с Варенькой в закоулках знакомого им обоим особняка не могло состояться, эта встреча – именно плод художественного воображения, а не отражение реальных событий.

"Маскарад" был представлен в цензуру в октябре 1835 года, то есть "Два брата" написаны не позже весны 1835 года. Эта пьеса – завершение цикла семейных драм: "Люди и страсти", "Странный человек", "Два брата". "Маскарад" же посвящён не только личным переживаниям главного героя, а и острым социальным проблемам, выходящим далеко за рамки семейной проблематики. "Маскарад" – произведение зрелого мастера, классика жанра, чего нельзя сказать о пьесе "Два брата", при всех ее достоинствах. Чувствуется даже, что она написана поспешно.

Но говоря о романе Лермонтова с Варварой Лопухиной, конечно, нельзя обойти эту "семейную" драму – "Два брата". Главный ее герой – Юрий Радин. Он приезжает в Москву через три с половиной года после отъезда (как и сам Лермонтов после отъезда из Москвы в Петербург в 1832 г.). В Москве у него оставалась горячо любимая барышня, Вера Загорскина. Юрий рассказывает всю историю своей любви к Вере, и в частности:

"Ее характер мне нравился: в нём видел я какую-то пылкость, твёрдость и благородство, редко заметные в наших женщинах... частые встречи, частые прогулки, невольно яркий взгляд, случайное пожатие руки – много ли надо, чтоб разбудить таившуюся искру?.. Во мне она вспыхнула; я был увлечён этой девушкой, я был околдован ею; вокруг неё был какой-то волшебный очерк; вступив за его границу, я уже не принадлежал себе... Она была моя – я был в ней уверен, как в самом себе".

Когда отец упрекает Юрия: "...тебе досадно, что она счастлива" (в замужестве), тот убеждённо восклицает: "Она не может быть счастлива!" Это предвидение исполнилось в жизни. Шан-Гирей в 1860 году вспоминал о последней встрече с Варей, невольно соединив впечатления от двух встреч:

"Весной 1838 года приехала в Петербург с мужем В.А., проездом за границу [...]. Боже мой, как болезненно сжалось мое сердце при ее виде! Бледная, худая, и тени не было прежней Вареньки, только глаза сохранили свой блеск и были такие же ласковые, как и прежде [...]. Это была наша последняя встреча; ни ему, ни мне не суждено было больше ее видеть. Она пережила его, томилась долго и скончалась, говорят, покойно, лет десять тому назад".

Современные исследователи уточняют: в 1838 году Бахметевы уезжали не за границу, а в Прибалтику, в курортное местечко под Ревелем, и в Петербурге были в июне. Весной же они останавливались в Петербурге в 1839 году, когда действительно уезжали за границу, на целых два года. Вместе с ними ехала и Мария Лопухина. Находясь в Германии, они побывали у Александры Верещагиной – теперь уже баронессы Хюгель (Александра вышла замуж и уехала в Германию в 1837 г.).

При последней встрече, весной 1839 года, Лермонтов вручил свой маленький акварельный автопортрет, созданный для любимой Вареньки, скорее всего, не самой Варе, а Марии. Этот портрет ныне широко известен благодаря Андроникову, который привёз его из Германии, от наследников Александры Верещагиной. Мария и Варя оставили портрет у Саши Верещагиной-Хюгель, боясь, что иначе муж Вари уничтожит его, как из ревности уничтожал всё, связанное с Лермонтовым.

Добавлю к этой общепризнанной версии свою догадку: даже если Лермонтов писал свой автопортрет в 1837-м или 1838 году для Вари, то передал его Марии Лопухиной уже не для Вари, а для Александры Верещагиной. Ведь Варвара ехала за границу с мужем и маленькой дочкой, – как при таких обстоятельствах дарить ей свой автопортрет?..

Именно драма "Два брата" могла натолкнуть Лермонтова на сюжет "Маскарада", недаром они написаны "друг за другом". Если бы Вера Загорскина вышла замуж не за простодушного князя Лиговского, а за такого поклонника, как Александр Радин, то это могло бы для нее кончиться так же, как для Нины в "Маскараде".

Обладавший незаурядным талантом рисовальщика и живописца, Лермонтов создал три акварельных портрета Вареньки: один – в образе юной испанской монахини, с чёрной шалью на голове (можно сказать, "по мотивам" своей драмы 1829 г. "Испанцы"), и два портрета "замужней женщины" – с изысканной причёской, без головного убора, и в чепце, с шалью на плечах, – как принято считать, в образе княгини Веры Лиговской.

На всех портретах – миловидное личико, с округлым женственным овалом. И понять невозможно, с какой стати кому-то из литературоведов пришло на ум поставить вопрос: "Не Лопухина ли?" – возле рисунков в юнкерской тетради Лермонтова, сделанных после чтения "Домика в Коломне". Рисунки расположены в тетради компактно, и догадаться об их происхождении нетрудно при хотя бы поверхностном знакомстве с творчеством Пушкина. Тем более – если знаешь время публикации "Домика в Коломне" (февраль 1833 г.) и время создания рисунков (тетрадь заполнялась в 1833–1834 годах). Но в наше время портрет гусара в женском парике нередко даётся отдельно от других рисунков к "Домику в Коломне" и с подписью уже без всяких вопросов: "Варвара Лопухина". Я уже говорила об этом в начале главы, перечисляя очевидные расхожие ошибки литературоведов; там же, в начале главы, представлены и шуточные зарисовки Лермонтова к "Домику в Коломне".

Поразительная черта нашего времени: издатели и авторы статей, телепередач о Лермонтове не удосуживаются познакомиться с какими-либо материалами о нём, кроме старых сборников "М.Ю.Лермонтов в воспоминаниях современников", да и то не заглядывая в комментарии, где иные "воспоминания" современников опровергаются...

продолжение книги здесь: http://www.nerlin.ru/publ....-0-5852