НАЧАЛО ЗДЕСЬ: http://nerlin.ru/publ....-0-6369

Неожиданное обручение

– Олег, а почему ты все еще здесь? – спросила Лена, когда препирательства закончились и она закурила вторую в своей жизни сигарету (предварительно поклявшись, что привыкать к курению не будет).

Он посмотрел на нее долгим внимательным взглядом:

– Не знаю, стоит ли отвечать на этот вопрос. Врать не хочу, а правда... слишком скучная.

– Ничего, скуку я переживу.

– Ты можешь подумать, что я сказал нарочно… чтобы разжалобить тебя… сбить с толку.

Говорил он так медленно и с такими паузами, что действительно сбил с толку: что именно может ее "разжалобить"?..

– Олег, у тебя всё время будто сюртук застёгнут на все пуговицы! Ты думаешь, это хорошо? Конечно, болтуны со всегдашней "душой нараспашку" могут раздражать. Но могут раздражать и всегда застёгнутые на все пуговицы. У одних нет "тайны в глазах", зато другие – как неживые.

– Ладно, скажу, раз настаиваешь. Я жду звонка или сообщения по электронной почте от родителей. Как только получу, поеду домой.

– А где ты живешь?

– Ты и этого не знаешь?.. Да, молодец я был: два года держался вдали от тебя! Теперь всё, кажется, рушится, – грустно сказал Олег, глядя в окно (оно было у него почти на уровне облаков). – Живу я в Мисхоре.

– Правда? Так ведь там Ялта рядом!

– Отличное знание географии. И что?

– Так ведь я скоро в Ялту поеду, к брату! Конечно, мы не сможем увидеться, но всё равно приятно: рядом.

– Нет, я там задержусь всего на несколько дней: уже получил приглашение на работу по специальности, в Харьков. Летом буду проходить там "испытательный срок" *.

_________________

* Написано это еще до драматических событий, связанных с Крымом, и я не обновляю текст, ибо хочу верить, что всё встанет на свои места, вернётся дружба, единство России и Украины, а следовательно, и с Крымом всё будет замечательно. – Л.Б. 17.01.2018

– А как же аспирантура?

– Аспирантура никуда не денется, к осени вернусь сюда.

– Прекрасно!.. Но тогда почему "всё рушится"?

– Жена подала на развод. Я послал письменное согласие. Когда состоится решение суда, родители сообщат. Тогда и заеду к ним: не хочу участвовать в этом. Вот и все мои секреты.

– Ну и ну! Вот тебе и "жена, сынишка подрастает". Для меня получилось: только что женился – и уже развёлся. Космическая скорость… А как же сынишка?

– Жена из-за того и сердится, что растит его без меня. "Дед отца не заменит" – ее аргумент. Хотя дед там даже не один, да и бабушки две. Но, что говорить, отца-то нет. Только летние месяцы да короткое время зимой. Вот она и написала: "Встретила человека, который готов заменить тебя и в качестве мужа, и в качестве отца". Сообщила, что уже переехала к своим родителям, вместе с этим новым "мужем и отцом". Даже и не дожидаясь моего ответа. А получил я это письмо как раз в день рождения Ильи.

Лена онемела от такого известия.

– Почему же ты не сказал мне об этом?

– Я с тем и шёл. И сам всё испортил… А теперь извини меня, малыш, – мне надо идти. Подождешь здесь полчаса? В твоем распоряжении – книги, компьютер, видеодиски… Что еще? На полчаса, пожалуй, и этого хватит? Только ты не уходи! У меня действительно неотложное дело.

– Куда я теперь без тебя, раз уж ты пустил меня в свою душу. Впрочем, я буду стараться быть самостоятельной... Но не сегодня.

Он быстро и крепко поцеловал ее в губы и вышел.

Почему за мной по пятам идут трагедии? – размышляла Лена, сбросив туфли и устроившись на диване в "спальной" комнате с журналом "Япония", который так и не раскрыла. – Лучшие мои друзья, любя друг друга, не смогли пожениться – и оба погибли. Конечно, оба: Светка вышла за Мамеда то ли от отчаяния, то ли из мести, хотя и твердила: "Я его поздно оценила! Он прелесть! Куда лучше Ильи!" А уезжала с тоской в глазах… Мой земляк Юра, на свою и мою беду, безнадёжно влюблён в меня... Олег, которого я считала всемогущим, оказался связанным по рукам и ногам, и этих пут ему не разорвать, сколько бы раз его жена ни меняла мужей: ведь там растёт его сын…

Олег вернулся с военной точностью, ровно через полчаса. Она думала, радостно подойдёт, сядет рядом, обнимет. Ничуть не бывало, лишь глянул на нее мельком, бросил мимоходом: "Я сейчас" – и прошёл в кабинет. В руках у него был кейс. Погремел там ящиками письменного стола, закрыл один из них на ключ… Опять какая-то тайна. Ну и пусть. Меня это больше не интересует, я растворяюсь в вихре событий, как его, вихря, мельчайшая песчинка. Не сопротивляюсь, только стараюсь уловить общее направление потока.

– Всё. На сегодня я абсолютно свободен, – сказал Олег, как будто свалив с себя огромный груз. – Едем в Город? Там выставка Рерихов. Посмотрим на их горы, горы, горы...

– И вовсе у них не горы, горы, горы, – обиженно сказала Лена.

– А что же? – удивился Олег.

– У Николая Константиновича – солнце, солнце, солнце.

– Разве? У него есть и картины без солнца. – Олег наконец присел к ней на диван и гладил по волосам, не очень-то слушая.

– Пра-вильно, – голосом кошки из детского спектакля проговорила она: – на картинах, где нет солнца, он и рисует – отсутствие солнца… Нет, я серьезно: главный герой его картин – солнечный свет. Во всех его видах. И трагедия его отсутствия. А чаще – счастье его появления. Вот посмотришь сегодня, наверняка согласишься!

– Возможно, – сказал Олег, любуясь сиянием ее глаз.

Она поняла, что, если немедленно не сбросит ноги с дивана, они уже никуда не смогут пойти. Быстро надела туфли.

– Вот это готовность номер один! А я думал, тебя теперь трактором не поднимешь, уставшую да угревшуюся … И еще – давай заглянем в ювелирный магазин. Давно хочу купить тебе что-нибудь взамен украденных "драгоценностей".

– Дава-ай!.. Смотри-ка: оказывается, дело не в самом подарке, а в том, кто его предлагает.

– А тебе уже предлагали? И кто же?

– Юрка.

– За кем он только не ухаживает, этот твой Юрка! Лучше бы Илью в последние дни опекал, все на него надеялись. "Не знаю, как это произошло. Оставлял его всего на два-три часа в день".

Лена насторожилась:

– Вот как! Значит, кто-то знал, что Илье угрожает опасность?

– Никто не знал, конечно, но опасались за него – это да. И никто не заставлял Минаева страховать Илью, он сам вызвался.

Лена поняла, что рассчитывать на полную откровенность Олега не придется никогда. Что-то приоткрывая для нее, он всегда будет охранять б'ольшую часть известного ему. Это грустно. Но, может быть, нормально для мужчины? Занятого серьёзными делами?

Они стали спускаться в лифте – с 25-го этажа на первый. И сдержанный у себя в номере Олег вдруг забыл о сдержанности. Весь спуск оказался одним поцелуем, благо за всё это время на их площадку лифта никто не зашёл.

Внизу навстречу им бросился Юра:

– Ребята, вы куда?

– Вот как раз в противоположную от тебя сторону, – с жёстким смешком ответил Олег.

– Почему? – растерялся Юра, привыкший к его корректности.

– Тебе сколько лет? – продолжал Олег так же жёстко. – Пять? Семь? Подрастай в таком случае. Салют.

– Ну, ты жесто-ок! – упрекнула Лена, когда они отошли. – Может, он ни в чём и не виноват.

– Не надо тебе больше участвовать в мужских делах, зайчонок. Ты всё сказала, всё сделала. И выключись. Дальше – работаем мы. Или ты считаешь нас дураками?

– То есть фактически ты ответил: "Я всё об этом трагическом случае знаю, но тебе ничего не хочу объяснять". Так?

– Я кому сказал: выключись! – шутливо-грозно приказал Олег. – Никаких вопросов и обсуждений. Мы идём на выставку и в ювелирный магазин. Да еще где-то покормить тебя надо. Вот наши заботы на сегодня. Ясно?

– А тебя не надо кормить? – рассмеялась Лена.

– И меня надо.

До Нижнегорска доехали очень быстро, на попутной машине. Олег умел останавливать их, как никто.

Нижнегорск – город не просто красивый, можно даже сказать: элегантный. И полон светло-зелёной нежной зелени, такой же молодой, как его люди.

В ювелирном Олег предложил Лене примерить гладкое золотое кольцо. – "Оно же обручальное". – "Неважно. Я пока присматриваюсь: что идет твоим пальцам". Потом попросил другое, для себя. Тоже примерил. И пошел платить.

Когда вышли, Лена спросила:

– И что это значит?

– Ритуал обручения. В старину начинали именно с этого, с обмена кольцами. А венчались позже, иногда даже через год. У нас венчание будет раньше, чем через год.

– Нет, Олежка, не обменивались в старину заранее кольцами. Как и в наше время, жених дарил невесте кольцо, но вовсе не обручальное. Ну да ладно, не в этом дело.... He будет у нас никакого венчания. И не потому, что я не хочу, а просто я знаю. Как знаю и то, что к гибели Ильи каким-то образом причастны Юрка и Райс.

– Опять! Как тебя заставить не думать об этом?

– В течение сорока дней даже и не имеешь права заставлять.

– Ладно… Сейчас оперативно поедим в ближайшем кафе и – на выставку. Не передумала?

– Нет. Я уже была на ней дважды, но могу и еще раз десять пойти.

– Даже между экзаменами ездила?

– Да. В качестве награды, в дни сдачи.

– Ле-ена, не сотвори себе кумира! Ни из кого!

– Из него не надо творить. Он и есть кумир.

– Николай Константинович?

– Угу. Но и сыновья достойны любви, уважения, преклонения.

– Хорошо, хорошо. Не будь занудой. И почему это появилась агрессивность в голосе? Я ведь не возражаю.

– Уже привыкла, что все – против кумиров, авторитетов, богов. Не люблю этого.

– Я – за: за авторитеты, за кумиры и даже за древних богов…

На выставке вместе долго стояли перед "Властителем ночи", "Вестью Тирону", "Ангелом последним"… Потом, в залах Святослава Николаевича, сравнивали гневные, яростные глаза у "Ангела последнего" со страдающими – у ангела на картине "Воззри, человечество". Но больше всего здесь притягивали огни Канченджанги и портреты отца и матери Святослава.

Возвращались уже ночью, опять на попутной. Хорошо, что учебный год закончен, иначе ей бы не миновать разноса на группе, а то и в деканате. Навстречу электромобилю дул сильный ветер, в ушах беспрерывно звучала однотонная увертюра грозной симфонии, исполняемая двумя стихиями – морем и ветром…

Когда вошли во двор, Лена спросила:

– Ты проводишь меня до моей комнаты?

В сторону журналистского корпуса она боялась даже смотреть: после нескольких часов отсутствия всё вспомнилось с новой силой.

– Это – кокетство или истинное твое желание? – спросил Олег.

– Это страх. А кроме того, я хочу сосредоточиться на его гибели еще раз: может быть, всё же пойму.

– Деточка моя, вот именно поэтому я тебя никуда не отпущу. Сосредоточиваться есть кому и без тебя.

– Хм... Тогда почему же вы допустили это?

– Да, виноваты. И перед ним, и перед тобой – за такое вот потрясение. А дальше всё, хватит. Повторяю тебе, отключись.

Дежурный встретил их в холле сурово-неодобрительным взглядом, но, присмотревшись и узнав Олега, подошел к нему:

– Вы мне нужны. На полминуты.

– Леночка, подожди у лифта. Но не уезжай!..

В лифте Олег предупредил:

– Сейчас придём, ты будешь укладываться, а я опять на полчасика уйду, ничего? Считай левую комнату своей. Я буду спать в кабинете.

Когда он ушёл, Лена прилегла на диван. Разве можно умещать в один день столько впечатлений? Не только ноги гудят, но и в голове от усталости гул. Как бы дотащиться до душа… А еще бы лучше – уйти. Ведь я знаю, что для меня это кончится трагедией. Ну, не трагедией – драмой. Так зачем я здесь? Надо собраться с силами и уйти… – А как же твое желание раствориться в вихре, стать песчинкой? Тогда уж принимай свою судьбу, со всеми ее драмами и трагедиями, даже если заранее знаешь о них. – Нет, тут что-то не так. Это что ж получается: подставляй левую щеку? Нет, сопротивляться вихрю надо, коли видишь, что его поток несёт тебя в ненужную сторону…

Но тут она уснула, из сопротивления вихрю ничего не вышло.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ: http://nerlin.ru/publ....-0-6427